Габдулла Тукай (1886-1913)

Мухаммат Магдеев

 

Хоть рано вас покинул, сердцу милые края…

Прошлое этого края полно страданий безземельных крестьян, их борьбой за землю, за волю и наездами царских карателей. История народа отразилась в задумчивых мелодиях, баитах, в песнях и сказках, несущих в себе народную мудрость.

Родные места поэта — Заказанье. Безземелье было настоящим бичом. Здесь нет ни больших рек, ни бескрайних лугов, ни скалистых гор. Красота Заказанья — в его дремучих лесах с их сказочным хозяином — Шурале; тихих прудах с нависающими над водой густыми ивами, под которыми лунными ночами расчесывает мокрые косы водяная — Су анасы; в ветряках, выcтупающих из-за горизонта, точно Алып-батыр, размахивающий ручищами; ручейках, тихо журчащих по низинам, словно бы радуясь жизни и людям.

В этом краю сложены знаменитые поэмы девятнадцатого столетия «Тахир и Зухра», «Буз-джигит», ходило по рукам «Сказание о Йусуфе», много раз переписываемое местными каллиграфами.

Здесь, в Кушлавыче, в семье муллы Мухамметгарифа и родилcя 26 (14) апреля 1886 г. мальчик, будущий поэт Габдулла Тукай. Не прошло и пяти месяцев, как вдруг скончался его отец. Овдовевшая мать его, Мамдуда, была выдана замуж за муллу деревни Сосна. А маленького Габдуллу временно поручают на воспитание бедной старушке Шарифе. Тут и настигли мальчишку нескончаемые удары и лишения сиротской доли. На свете, пожалуй, не было ни одного поэта, которому уже с малых лет довелось бы называть «мамой» семерых, а возможно, и восьмерых чужих женщин. Именно такая участь выпала на долю Габдуллы.

Маленький Габдулла у Шарифы не видел ни ухода, ни заботы — терпел одни обиды. Но вот мать забрала сыночка к себе, в Сосну. Читая об этом в автобиографическом очерке Тукая «Что я помню о себе», облегченно вздыхаешь: наконец-то он у родной своей матери! Но это счастье длилось недолго: умирает мать Габдуллы — мальчик оказывается круглым сиротой. Соснинский мулла отсылает его в деревушку Училе, к деду по матери. Но и здесь родной бабушки уже не было в живых, семья многодетная. «Среди шести голубков не родной бабушки я был единственным галчонком: плакал — некому было утешить, норовил приласкаться — некому было приголубить, хотел поесть-попить — некому пожалеть — все толкали да обижали меня…»

Это уже четвертая семья, где очутился Габдулла. Он был здесь не только не обласкан, но еще и голодал. Дед был вынужден побираться по соседним деревням, нести домой черствые куски, спасая кучу детей от голодной смерти. Судьба прогнала Габдуллу и из этого дома. Посадили его одному ямщику в сани и отправили в неведомый путь. А в Казани, на Сенном базаре, тот ямщик ходил в толпе и выкрикивал: «Отдаю мальчика на усыновление! Бери, кому надо!» Подошел из толпы мужчина — он и увел мальчика к себе. Так ремесленник из Новотатарской слободы Мухамметвали с его женой Газизой обрели себе сына. Это уже пятый дом, куда ступил Габдулла. Года два прожил Габдулла в этой семье, но… вдруг он опять оказывается лишним. Оба враз захворали приемные родители: «На чьих же руках останется малыш, если мы вдруг помрем… Вернемка его лучше обратно в деревню…» — проводили они его обратно в Училе. «Можно представить себе, как восприняли мое возвращение в семье дедушки, где были уверены, что избавились от меня навсегда». Отсюда, приложив немало усилий, спровадили сироту в деревню Кырлай, в сыновья к Сагди-абзый — для Габдуллы это был уже шестой дом… В Кырлае судьба отнеслась к мальчику благосклоннее. Во-первых, здесь он задержался подольше и начал учиться в медресе. Во-вторых, жизнь в Кырлае дала ему обилие таких впечатлений, которые позже щедро питали его творчество. Говорят, чтобы понять поэта, нужно побывать на его родине. Правда, за сто лет здешняя природа претерпела немало изменений. Пролегли асфальтовые дороги, появились дворцы культуры, музей. Но во времена Тукая близ Кырлая дремучие леса еще были. И маленький Габдулла ходил с мальчишками в ночное стеречь лошадей. Вокруг до небес высились величественно стройные ели и, вне всякого сомнения, откуда-нибудь из чащобы тихонько наблюдал за мальчишками сам Шурале — все это навсегда западало в чуткую душу Габдуллы.

До чего же своеобычен труд крестьянский! Сколько требует он терпенья, мучительных усилий. Зато сколько доставляет этот труд истинного удовольствия, сколько в нем поэзии! Чего стоит освежиться в знойный полдень в пруду, под ивами, поплавать, спустившись с поля на обед… А после жаркой работы усладить душу айраном, намешав катыку в родниковой воде… Много разных чувств пробуждается в чуткой душе Габдуллы, много скапливается впечатлений. А вечерние улицы Кырлая! Как развернет тальянку какая-нибудь отчаянная головушка, да как заслышатся деревенские песни — и откуда они только берутся, эти хватающие за сердце мелодии, эта светлая, зовущая неведомо куда тоска?.. Только в Заказанье они и могли родиться…

Заказанье, в особенности Кырлай — благодатная почва, где в маленьком Габдулле зародился великий Тукай. Навсегда сохранился в его благодарной памяти Сагди-абзый в белом переднике, холщовых рукавицах и круглой татарской шапке — как образец трудолюбия, прилежности и мягкости в обхождении. А окрестности Кырлая с их дремучими лесами, прудами, родниками, да и сама деревня с ее песнями и игрищами, обычаями и образом жизни дали ему такое обилие духовной пищи, которого поэту хватило на всю творческую жизнь.

Я постиг, что все священно: и овин твой, и ручей,
И гумно твое, и степи, и дороги средь полей,

И весна твоя, и осень, лето знойное, зима,
Белые чулки, да лапти, да онучи, да сума.

И собаки, и бараны — вся родная сторона.
Любо мне и то, что плохо, даже то, чем ты бедна, —

так писал Тукай об этих же местах, наведавшись в Заказанье после долгого пребывания в иных краях.

Но вот забирают Габдуллу из Кырлая в Кушлавыч, чтобы отправить его к родственникам по отцу, в далекий Уральск. Но к тому времени юнец уже всей душой успел проникнуться сельской жизнью — ее трудами, ее поэзией. «Потом мать выкрикнула мне вслед свой последний наказ: «Не забывай нас, не забывай! Нас позабудешь — станешь головешкой в адском пекле!» — так оставили мы пределы Кырлая».

Позади остался край, где маленький Габдулла полной мерой испил муки сиротства, — край, одаривший его целым миром волшебных впечатлений. Но что ожидало его впереди — это еще не знали ни сам мальчик-сирота, ни обходительный ямщик по прозвищу Алты-биш Сапый, который увез его в своих крытых санях… А впереди был пестрый городишко Уральск с его ремесленниками и торговцами, церквами и мечетями, школами и медресе.
Прощай, Заказанье!.. 

Уральск расположен у слияния реки Чагана с Уралом. Год основания города — 1613 — совпадает с началом царствования в России династии Романовых. А в 1913 г., в дни 300-летия царствующей династии, — Тукай напишет стихотворение «Надежды народа в связи с великим юбилеем», отмеченное зрелым интернационализмом, политической остротой.

До 1775 г. Уральск назывался Яицким городком — по названию реки Урал — Яик. Императрица Екатерина II решила на веки веков вытравить из памяти народов России название города-крепости, служившей верной опорой Пугачевского восстания, потрясшего Российскую империю. Впрочем, простонародье в своем обиходе так и продолжало называть его Яицким городком. Уральск был городом ремесленников и торговцев. А для государства Российского он являлся воротами в Среднюю Азию. Эта казачья крепость служила для царизма опорой в проведении своей политики среди инородцев. Национальный состав населения здесь был чрезвычайно пестр: русские, казахи, булгаро-татары, украинцы, киргизы, узбеки, еврей… Будучи важнейшим связующим звеном между Внутренней Россией и Средней Азией, оживленным пунктом на пути торгово-экономических сношений, Уральск стал также культурным центром. Ведущая роль в скупке сырья в бескрайних степях среди казахов и киргизов принадлежала татарам, которые могли с ними свободно общаться. Первыми появились среди степняков булгаро-татары Заказанья. Позже, в конце XIX столетия, с ухудшением экономического положения, булгаро-татары Заказанья целыми семьями потянулись в Уральск и Троицк. Это они представляли здесь бойкое сословие торговцев и ремесленников — Кожевников и мясников, портняжных и меховых дел мастеров. Выходцами Заказанья были и тетя Тукая по отцу Газиза с ее мужем Галиасгаром Усмановым, в чей дом приехал Тукай.

В Уральске было три медресе: «Мутыйгия», «Ракибия» и «Гайния». Галиасгар Усманов отвел Габдуллу в первое — «Мутыйгия». Здешняя жизнь благотворно повлияла на новичка. Среди шакирдов был силен интерес к литературе, поэзии. В доме хозяина медресе Мутыгуллы-хазрета звучали музыка, пение. Габдулла быстро сдружился с его сыном Ками¬лем, а Камиль получил европейское воспитание, хорошо пел, одевался по последней моде, прилично знал русский, арабский, мог наизусть читать Коран…

Жадный до знаний Габдулла одновременно посещает и трехгодичный русский класс. Отлично усвоивший арабский, персидский и турецкий языки, он вскоре открывает для себя богатейший мир русской и западноевропейской литератур. Причудливо сплетение творческих судеб. В первой четверти XIX столетия сын казачьего войскового атамана Уральска Мартемьяна Бородина Давид вызвал из Италии архитектора Дельмедино, и тот воздвиг в городе прекрасное здание. Позже Давид продал свой дворец властям. Здание это оказалось поблизости от медресе, где учился Тукай, а знаменитые гости его спустя много лет чудесным образом оказали вдохновляющее влияние на Тукая. Например, в сентябре 1833 г. русский писатель, лексикограф и диалектолог В.И.Даль привозит сюда Пушкина, изучавшего историю Пугачевского восстания. Побывал здесь и поэт В.А.Жуковский. А сын одного графа, жившего в Уральске, имел счастье сдружиться на царской службе с молодым Толстым, и Лев Николаевич, уже признанным писателем, в 1862 г. наведался в Уральск, в гости к другу юных лет. Вскоре в честь пребывания Толстого в Уральске, в городском саду была построена ротонда. Жуковский, Пушкин, Толстой стали наставниками татарского поэта Тукая.

Тукаю было девятнадцать, когда до Уральска докатились волны революции 1905 г. Впервые в истории города народ, не таясь полиции, хлынул на маевку. Революционные выступления происходили и летом, и осенью 1905 г. По воспоминаниям современников, однажды при разгоне демонстрации нагайка жандармского офицера обожгла и Тукая. Поэт не случайно вспомнил об этом двумя годами позже когда министры-черносотенцы с трибуны Думы бросили в адрес мусульман провокационный вызов: «Не нравится вам в России — убирайтесь вон в Турцию!» — в своем стихотворении «Не уйдем!» он писал:

И там такие же каратели — казаки, как у нас,
У них нагайки те же, — разнятся лишь фесками как раз!

Воспользовавшись отвоеванной революцией «свободой печати», Камиль Мутыги покупает типографию и приобретает право на издание газеты «Уралец». В жизни Тукая начинаетея новый этап: он поступает в типографию наборщиком. Большевики Уральска пользуются типографией «Уральца для распространения революционных листовок. Надо думать, под их влиянием писал он в 1905—1907 г. свои страстные публицистические статьи, беспощадно разоблачая истинное лицо защитников отживающего мира. «Пока не рухнет капиталистический строй и на земле не начнется жизнь социалистическая; пока капитал не перестанет на каждом шагу заслонять собой правду, я не вижу никакого смысла в том, чтобы мы назывались мусульманами», — писал он в статье «Условия».

В Уральске Тукай сформировался как поэт и журналист. Уже в сентябре 1905 г. в рекламном сборнике будущего журнала «Эль-гаср-эль-джадид» (Новый век) появляются первые его стихи. В ноябре начинает издаваться газета «Фикер» (Мысль). Вскоре выходит и первый номер «Эль-гаср-эль-джадида», фактическим редактором которого становится Тукай. Он уже мечтает о сатирическом журнале. В июне 1906 г. появляется и сатирический иллюстрированный журнал «Уклар» (Стрелы) — на деле Тукай и здесь занимает роль редактора. Журналистика становится для него родной стихией. Он днюет и ночует в типографии за сочинением стихов, статей, за переводами для каждого очередного номера. Его имя обретает известность не только в Уральске, но и в Казани, Оренбурге, Петербурге.

…Поэта давно тянуло в родные края. В своих мечтах он на «Паре лошадей» уже совершает путь в Казань. Город, покинутый им восьмилетним мальчишкой, теперь представляется ему пределом мечты: центром просвещения и культуры.

И осенью 1907 года по улицам, устланным палой листвой, Тукай на извозчике въезжает в Казань. О годы! Как преобразили они Габдуллу. Мальцом уехал он отсюда в неведомый городок на Урале-реке, а обратно возвращался уже зрелым журналистом, поэтом, неистовым публицистом, сатириком, общественным деятелем.

Вернулся на родину признанный поэт и публицист, великолепно владеющий, помимо родного татарского, русским, арабским, персидским и турецким.

Здравствуй, Казань! 

Лучезарная Казань…
(1907-1913)

Итак, я теперь в Казани. В той самой Казани, куда, будучи в Уральске, так мечтал попасть, которой заранее посвящал восторженные стихи, само название которой не сходило с уст моих…
1907 г., из письма Г. Кариеву

С осени 1907 г. начинается казанский, наиболее плодотворный период в жизни Тукая, составляющий около пяти с половиной лет вдохновенного служения своему народу, своей Родине. Что же собой представляла тогда Казань? Казанский университет с его математической и химической школами — один из важнейших центров научной мысли во всей России. Большую роль в просвещении татар, а также народов Средней Азии и Казахстана, играла типография Казанского университета, распространяя огромную массу книжной продукции, в том числе и учебно-педагогической. На восточном факультете университета работали такие крупные демократически настроенные ученые, как Готвальд, Катанов. Сотрудничая с Ш.Марджани, К.Насыри, они изучили историю Булгарии, устное народное творчество.

В Казани Тукай начинает сотрудничать в газете «Эль-ислах» (Реформа) и в журнале «Яшен» (Молния). У него появляются новые друзья: Ф.Амирхан, Х.Ямашев, К.Бакир, В.Бахтияров, Г.Камал, С.Рахманкулый, Г.Кулахметов, а позже — С.Сунчелей. Он с головой уходит в творческие, журналистские будни.

Совместная работа в «Эль-ислахе» навсегда скрепила дружбу двух замечательных людей — Тукая с Фатихом Амирханом. Европейски образованный Ф.Амирхан, конечно же, оказал самое глубокое влияние на развитие взглядов и совершенствование поэтического таланта Тукая. В Казани до приезда Тукая вопросы народной и детской литератур еще ни разу не ставились в качестве особо важных проблем. Правда, в народе имели распространение книги К.Насыри, Г.Рахманкулова, Т.Яхина и отдельные хрестоматийные сборники. Были в Казани и свои молодые, признанные таланты: Г.Камал, Ф.Амирхан, Г.Кулахметов и др. Примечательно, что Тукай из множества идейно-творческих задач выделяет для себя в качестве главных две: возвысить значение устного народного творчества и создать новую литературу для детей.

Тукай в Казани положил начало изучению народной литературы, ее пропаганде, а также развитию литературы для детей. За свою недолгую жизнь в Казани он выпустил тринадцать книг для детей школьного возраста, четыре книги по изучению устного народного творчества, а всего более тридцати книг. Творческая энергия Тукая нуждалась в широком поле деятельности. В 1910 г. под редакцией журналиста Ахмета Урманчеева начинает выходить сатирический журнал «Ялт-юлт» (Зарница), которому Тукай отдавал много сил. Там опубликовал он большинство своих сатирических произведений. Совместно с Г.Кулахметовым, Ф.Амирханом, Ф.Агеевым, С.Рахманкуловым и др. писателями и журналистами Тукай проводит литературные вечера, концерты, лекции. Огромное впечатление на молодежь производит Тукай своей лекцией «Народная литература». Подлинный расцвет поэзии Тукая падает на казанский период. Книгоиздатели заранее стараются заручиться в том, что именно им поручит поэт издание своих новых произведений. Даже газеты и журналы либерального толка «Шура» (Совет), «Вакыт» (Время) в Оренбурге и «Юлдуз» (Звезда) в Казани с готовностью публикуют любую новую вещь Тукая. Возможно, этому поспособствовал Г.Камал, работавший в либеральной газете «Юлдуз», но именно в ней были впервые напечатаны такие наиболее острого социального содержания стихи Тукая, как «Светлой памяти Хусаина» и «Осенние ветры». Тукай возымел такое высокое общественное признание, что даже журнал «Шура», издававшийся на средства оренбургских баев-миллионеров, и тот пошел на публикацию одного из наиболее острой социальной направленности стихотворения Тукая «Дача».

Тукай придавал огромное значение становлению татарского национального театра. Виднейшую роль в создании татарского театра играл друг юности Тукая по Уральску Габдулла Кариев. Г.Камал, признанный позже одним из основателей татарской драматургии, писал свои знаменитые комедии, а нередко и сам исполнял роли в спектаклях.

Надо сказать, как раз театру посвятил Тукай одно из первых своих стихотворений по возвращении в Казань («Театр»). Общественное значение театра Тукай видит не только в нравственном отношении, но гораздо глубже, в социальном. И в «Булгаре», и в «Амуре» номер Тукая никогда не пустовал. А уж где интеллигенция, там и тайная агентура жандармерии и полиции. И возле Тукая отирались подозрительные типы. От пустозвонов и клеветников поэт старался избавиться. Зато минуты, когда входил к нему революционер-большевик Хусаин Ямашев, были для него самыми светлыми и незабываемыми:

Считаюсь друзьями я гостеприимным певцом —
Бедняк и сынок богача были в доме моем.
Когда же ко мне благородный мой друг приходил —
Казалось, луна в полнолунье спускалась в мой дом.

К сожалению, окружение Тукая составляли не только Хусаины, Амирханы, Кулахметовы и Камалы. Казань поражала своей пестротой. Здесь были и пролетарий, и большевик-марксист, и ученый профессор, и прожженный торгаш, и татарский бай с напускной важностью, и поп-академик, и шакирд, шаркающий войлочными ботами, и студент в синем картузе, и мальчики на побегушках, и интеллигент в белых манжетах, и полуголодный журналист. Среди этой пестроты подымали свой голос рьяные защитники старых устоев. Ими буквально кишел Сенной базар почти под самыми окнами номеров «Булгар» и «Амур».

Сенной базар?.. Это еще что такое? Но мы же говорим о Казани не сегодняшней, а начала XX столетия. А тогда в слободах, считай, в каждом дворе держали корову, разводили коз, овец. Слободские татары имели лошадей. Словом, Казань тогда не могла обойтись без Сенного базара. Сено возили из окрестных деревень. А продав сено, сельский люд тут же, на Сенном, накупал всякого товару. Здесь было все, начиная от рыболовных удочек и кончая кумганами и молитвенными ковриками. Бойко вели торговлю хозяева, выставляя напоказ свое мусульманство и именем аллаха клянясь в добротности своего товара. Здесь же крутились байские угодники, крикливые фанатики от ислама, ярые противники всякого новшества — изучения русского языка, европейской моды, театра и концертов. Тут же шныряли сыщики, аферисты. Кое-кто с Сенного базара запросто заглядывал к Тукаю в номер. А у поэта уже от одного духа Сенного базара спирало дыхание — в этом базаре видел он отвратительный исток всякого мракобесия и фанатизма. Но и Сенной базар сослужил службу творчеству Тукая: дал повод создать непревзойденный образец татарской сатирической поэзии — поэму «Сенной базар, или Новый Кисекбаш». В ней поэт с беспощадной правдивостью срывает покров святости с мракобесов и реакционеров. Прочтя поэму в клубе «Купеческого собрания», Тукай вызвал среди публики бурю восторгов. Братья Шараф — издатели — расторопно договариваются с автором и уже дней через десять выпускают ее в свет.

Жизнь в Казани на многое раскрыла глаза Тукаю. Меняется настроение его духа. Вдохновенное творческое горение сменяется в дни разгула черносотенной реакции хандрой, душевным надломом, а в десятые годы в нем снова оживают светлые надежды на новый революционный подъем…

Иногда он пускается в путешествие, желая хоть на время избавиться от удручающей атмосферы Казани. Побывал на Макарьевской ярмарке в Нижнем Новгороде, съездил в Гурьевку Симбирской губернии, погостил в Астрахани у поэта С.Рамиева. В Казани он всегда в движении: то выступает в «Восточном клубе» на концерте, то встречается с шакирдами, то знакомится с заводом Крестовниковых. Конец 1911 и первые месяцы 1912 гг. проводит в Училе, где пишет о тяжелой жизни многострадального народа. Со дня на день усиливается у поэта запущенная болезнь — туберкулез легких. В марте 1912 г. он тяжело переживает внезапную смерть Хусаина Ямашева, замечательного сына татарского народа. Двумя стихотворениями отозвался Тукай на эту огромную для передовой татарской молодежи потерю. После смерти Хусаина жизнь для Тукая делается малоинтересной, постылой. Он пускается в путешествие: едет в Уфу, потом в Петербург и снова в Уфу, потом — в казахскую степь, на кумыс, лечиться. Впечатления от этих поездок вылились в цикл ярких, красочных путевых заметок.

Тукай уже чувствовал, что жить ему остается считанные месяцы. Он старается воспользоваться каждой минутой, чтобы успеть высказать народу свои последние слова. Летом 1912 г. Тукай с Ф.Амирханом принимают решение издавать новый литературно-художественный журнал. Издателем его уговаривают стать Ахметгарая Хасани, человека просвещенного и передовых взглядов. На даче Хасани у Лебяжьего озера договариваются назвать журнал «Анг» (Сознание). В своем стихотворении, опубликованном в первом номере «Анг», Тукай пишет:

Друзья, как бы ни было там — навеки развеялась тьма.
За дело! Нам ясность нужна: глаз ясность и ясность ума.

В начале 1913 г. здоровье Тукая резко ухудшилось. Однако он не перестает писать. Произведения последних месяцев жизни поэта еще полнее раскрывают его как великого патриота, гражданина, глубоко осмысливающего исторические судьбы родины. Снова и снова обращается он в своих стихах к Толстому, воспевает заслуги ученого и мыслителя Ш.Марджани. Его публицистические статьи «Первое дело по пробуждении», «По случаю юбилея», «Два напоминания», стихотворения «Надежды народа в связи с великим юбилеем», «Мороз» — это подлинные шедевры. В поэтическом переводе коранической суры «Наср» Тукай выражает свое преклонение перед Всевышним и искреннюю приверженность исламу. Поэт как бы подводит итоги своему творчеству, высказывает свои заветные мысли.

Отправляясь из гостиницы «Амур» в Клячкинскую больницу, Тукай сознает, что для него это — последнее «путешествие». Накануне он зашел проститься к Ф.Амирхану, снимавшему номер по соседству. Фатих сказал ему:

— Выздоравливай скорей, чтобы нам с тобой поскорей свидеться!

Тукай ответил ему:

— Ты уж не спеши свидеться со мной, живика подольше.

15 (2) апреля Тукая не стало.

Такой многолюдной процессии Казань еще не знала. В день похорон Тукая во всех городских и сельских медресе были прерваны занятия. Редакции газет и журналов были завалены телеграммами соболезнования и скорби. Об этом же свидетельствует периодика Петербурга и Москвы. Особенно много места уделяет трауру по Тукаю «Мусульманская газета». Помимо телеграмм она публикует и русские стихи, посвященные памяти великого поэта. Большой интерес к личности и творчеству Тукая начинает проявлять русская и зарубежная печать. Петербургская газета «День» публикует солидную статью о Тукае, называя его «татарским Пуш¬киным». Академический «Восточный сборник» по-мещает биографию поэта и русский перевод его стихотворений. «Тһе Russian Review» (Русский журнал) в Лондоне в 1914 г. дает сведения о жизни и творчестве Тукая и публикует английский перевод его стихотворения «Пара лошадей». Много места уделяет памяти Тукая также турецкая пресса.

От больницы на перекрестке улиц, которые ныне носят имена Островского и Кави Наджми, про¬цессия двигается к татарскому кладбищу в Ново-Татарской слободе. В одном из своих стихотворений 1912 г. Тукай писал:

Лишь значительные темы славу вечную приносят —
Только так я обессмертил имя скромное свое.

 

Путь в бессмертие

«…Каждая минута моей жизни стоит вечности…»
1911 г., из письма С.Сунчелею

Для нас имя Тукая означает целую эпоху в духовном развитии татарского народа, в становлении его литературы, искусства, культуры в целом. Поэт навсегда остался жить в благодарной памяти народа.

За годы, прошедшие со дня смерти Тукая, его произведения издавались множество раз. Одно из солидных изданий его произведений увидело свет даже в тяжелые годы Великой Отечественной войны (1943), стихи Тукая вместе с отважными воинами, сыновьями Татарстана сражались с гитлеровскими захватчиками и под Москвой, и на Курской дуге, и при штурме Берлина. И ныне творчество Тукая не теряет своей действенной силы. Да почему? Потому, что оно является составной частью мирового культурного наследия. Татарский национальный балет «Шурале», созданный композитором Ф.Яруллиным на основе поэмы-сказки великого Тукая, выйдя за пределы нашей страны, обошел многие страны Запада и всюду встречал самый восторженный прием. Песни на слова Тукая в исполнении артистов Татарской государственной филармонии им. Г.Тукая звучали со сцен Италии, Мальты и стран далекой Африки. В Финляндии уже многие годы один из отделов общества культурных связей с Россией составляет «Общество Тукая». Примечательно, что творчество Тукая питает, обогащает все отрасли искусства, стимулирует их расцвет. Свидетельством тому являются балеты «Шурале» Ф.Яруллина, «Кисекбаш» Р.Губайдуллина, «Водяная» А. Бакирова. симфония «Кырлай» Н.Жиганова, скульптурные и живописные произведения Б.Урманче, И.Казакова. Б.Альменова, Ф.Аминова и др.

Живет и здравствует Тукай и на театральной сцене, и в исторических романах. За лучшие произведения литературы и искусства учреждены в Татарстане ежегодные Государственные премии имени Габдуллы Тукая. Центральная площадь и одна из улиц древней Казани названы именем Тукая. Со дня открытия в столице Литературного музея Габдуллы Тукая прошло уже 20 лет.

Имя великого поэта присвоено также бывшему Челнинскому району Татарстана. Имя Тукая носят улицы городов Уральска Казахстана, столицы Узбекистана Ташкента. Горячо, празднично выражает народ любовь к своему великому сыну весной, в апреле, в месяц его рождения. Каждый год 26 апреля проводится праздник поэзии в память о крупнейшей фигуре национальной поэзии нового времени. Писатели группами выезжают в Тукай-Кырлай, Арск, в Тукаевский район, где они проводят литературные встречи с населением. Такие же торжества проводятся в Нижнекамске, Н.Челнах, Альметьевске и др. городах и районных центрах Татарстана на празднике поэзии, кульминацией которого являются торжества у здания Татарского государственного академического театра им. Г.Камала. Здесь казанцы знакомятся с новыми лауреатами Государственных премий Республики Татарстан имени Габдуллы Тукая.

Произведения Тукая большими тиражами издаются на русском и многих других национальных языках страны. Поэт продолжает жить вместе со своим народом, вместе с народами всей многонациональной России.

Его путь, путь к бессмертию и славе продолжается…