Г.Тукай был поэтом-демократом, отразившим в своем творчестве чаяния, надежды и думы татарского народа. И при всем том поэтическое творчество Тукая было высокохудожественным, близким в своей языковой форме татарскому народу. Поэтому разностороннее наследие поэта широко и глубоко проникло в самую гущу татарского народа. Тукай стал поистине народным поэтом. Это было осознано татарской критикой еще при жизни поэта, но особенно остро после его смерти. Так, видный литературовед Г.Рахим, написавший свою статью в 1913 году, назвал ее «Тукаев — народный поэт». «Не много найдется писателей и поэтов, которые, подобно Тукаю, за столь короткий срок завоевали бы такую всеобщую известность и славу, — пишет Г.Рахим в указанной статье. — … Стихи Тукая известны теперь даже в глухих деревнях, их читают и заучивают наизусть в младших классах мектебов, поют как песни; баи и муллы всегда недолюбливали стихи поэта, зато он очень популярен среди приказчиков и трудового народа. Еще в памяти то время, когда появлялись его первые сборники, и мне часто приходилось видеть, как полуграмотные кучера и дворники завороженно слушали его стихи»* (*Слово о Тукае, с.182). А вот что писал писатель Ф.Амирхан, большой друг Тукая: «Горе, печальные чувства всех народных песен нашей нации лежали в основе и его стихотворений. Вот поэтому его народ смолоду признал своим поэтом, понял его, почувствовал в его песнях свой дух»* (*Амирхан Ф. Азмы каканы вә сукканы… «Кояш», 1913, № 88, Цит. по т.: Хаков В. Күңел кылларын тибрәтүче. Казан утлары, 1986, № 9, 1696.). Получив широкое распространение, стихи Тукая начинают не только читаться, но и распеваться, то есть бытовать наряду с народными музыкальными произведениями. «Все написанное Тукаем — в песенном духе, музыкально. С первой же строки стихи его ложатся на музыку», — писал известный поэт С.Хаким* (*Хәким С. Безнең җырларның башында — Тукай. // Хәким С. Халык тормышы — шагыйрь язмышы. Казан. 1979, 48 б.). «Вообще, подобно Тукаю, стихотворения которого знают в народе наизусть, нет у татар другого поэта. Выучивание стихотворения наизусть само предполагает превращение его в песню», — продолжает тот же автор. Такое бытование в народе стихов Тукая было распространено еще и при жизни поэта. Так, например, в периодике того времени есть указания на то, что такие стихи Тукая «И, каләм!» («О, перо!»), «Мөридләр каберстанындин бер аваз» («Голос с кладбища мюридов») и др. распевались молодежью на школьных вечерах* (*Тукай Габдулла. Сочмения в пяти томах. Т.1, с.335, 337.). И в этом проявился старый обычай татар читать нараспев религиозные и другие книги, идущий, как было указано, с незапамятных времен. Таким образом, в татарском музыкальном быту существовала целая область интонирования, связанная с книжностью. Подобная манера интонирования насаждалась и поддерживалась татарским духовенством в противовес народному песенному творчеству* (*Фукс К. Казанские татары в статистическом и этнографическом отношениях. Казань, 1844, с.36, Никольский Н.В. Конспект по истории народной музыки народностей Поволжья. 1920, с.25.). Существование в татарском музыкальном быту двух исторически сложившихся стилей интонирования подтверждает и высказывание М.Джалиля: «Если Габаши в своем творчестве подражал музыке старого Востока, то Сайдашев с самого начала опирался на народную музыку»* (*Джалиль М. Татарски советская музыка и композитор А.Ключарев Коммунист, 1933, 30 ноября.). И поэтому подобная манера особенно культивировалась в среде шакирдов — учащихся религиозных школ медресе. Это книжное интонирование, приводящее к псалмодированию, существенно отличалось от татарского народно-песенного искусства. И самое большое отличие этих книжных псалмодии от народных песен заключалось в их слоговом ритме. Этот слоговой ритм, с одной стороны, был обусловлен подчиненностью книжных напевов словесному тексту, а, с другой стороны, он был связан в своих далеких истоках с ритмическими формулами арабской музыки. В результате книжные напевы отличались более сложным слоговым ритмом, не сходным со слоговым ритмом как татарских протяжных песен, так и скорых песен. Мы относим эту область интонирования к профессиональной музыке татар, передаваемой изустно и сложившейся еще в дореволюционном их быту* (*Исхакова-Вамба Р.А. Татарское народное музыкальное творчество. Казань, 1997.).
Этот сложный слоговой ритм можно отметить уже в двух народных песнях — «Зиляйлюк» и «Аллюки», бытовавших и распространенных во времена Тукая, по-видимому, в среде шакирдов. Как известно, Тукай написал на мелодию песни «Зиляйлюк» два своих стихотворения — «Обманутой татарской девушке» и «Национальные мелодии». Но последнее стихотворение Тукая поется в народе и на мелодию песни «Аллюки». Текст песни «Зиляйлюк» со словами Г.Тукая представляет собой четверостишие с десяти-девяти сложным стихом и припевным словом «Зиляйлюк», следующим после третьего стиха. Напев песни начинается с мелодического зерна, распетого в пределах чистой квинты . «Хромой» слоговой ритм с короткой и долгой второй долей при повторении одного и того же звука придает начальному мелодическому мотиву торжественный характер. Этот «хромой» ритм, идущий от книжного псалмодирования, выдерживается на протяжении всего напева песни. При этом долгие звуки значительно распеты, орнаментированы. Так, начальный мотив, соответствующий первому полустишию текста, вариантно повторяется. Второе полустишие распето на мелодию, представляющее вариантно развитый начальный мотив, но с более далеким отходом от него в связи с уходом мелодии на нижнюю сексту от тонического звука соль. Начало второй полустрофы представляет вариантное развитие мелодии второго стиха с распеванием указанного выше интервала нижней сексты и заключением припевным словом «Зиляйлюк». Четвертый стих начинается с яркой кульминационной точки на звуке ре (2) и завершается спадом к тонике соль (1). Печальный, несколько патетичный характер этой песни оставляет на слушателя глубокое впечатление.
Текст песни «Аллюки» представляет собой двустишие с припевом, использующим в качестве его заключения второй стих строфы. Поэтому по форме эта песня более скромная по сравнению с предыдущей песней. Напев песни также построен на повторении и вариантном развертывании начального мелодического зерна. Особенно развернута третья мелодическая фраза, соответствующая второму стиху текста. Это связано с широким распевом в ней припевных слов «эллюки, бэллюки» с охватом верхней и нижней квинтовых тонов. Четвертая мелодическая фраза, построенная на начальном мотиве, носит обобщающий характер и приводит к завершению напева. Форма напева АА1А2. Композитор Дж. Файзи писал по поводу этих двух песен: «Тукай, давая народным напевам и народным песням высокую оценку, своей близкой народу поэзией, приложил много усилий для создания классических песен в его музыкальном творчестве* (*Фәйзи Җ. Тукай һәм музыка. — Тукай и музыка. // Габдулла Тукай. Шагыйрьнең тууына алтмыш ел тулуга багышланпн гыйльми сессия материаллары. Цит. изд., с.117.).
Стихотворение Тукая «Туган тел» («Родной язык»), являвшееся своего рода гимном, поется на мелодию песни шакирдов «Третья Сада», старое название которой было «Салим бабай» («Дед Салим»* (*Музафаров М. и др. Указ. соч., № 46.)). Песня выдержана в трехдольном размере, в чем сближается с байтами и мунаджатами (духовные стихи). Мелодия песни несколько печальна, интонационно связана с татарскими народными песнями. На вариант этой мелодии распевалось и стихотворение Тукая «Эш» («Работа»)* (*Нигмедзянов М. Татарские народные песни. 1984, № 104.). По словам Дж..Файзи, на эту же мелодию пелось и стихотворение Тукая «Мәдрәсәдән чыккан шэкертлэр ни диләр» («Что говорят шакирды, покинувшие медресе»)». Но имеется запись и другой мелодии, на которую пелось указанное стихотворение под названием «Мусульманская Марсельеза». По утверждению З.Сайдашевой, прототипом для нее послужила русская студенческая песня «Как в Москве-городке»п. Песня также выдержана в трехдольном размере. Восходящие интонации на терции и чистой кварте придают песне жизнеутверждающий, победный характер. Такая песня действительно становилась торжествующим кличем, гимном, как характеризовались и некоторые из песен шакирдов (см. «Первая Сада»).
Наибольшее, число записей напевов имеется у элегического стихотворения Тукая «Өзелгән өмид» («Разбитая надежда»). По поводу этого стихотворения М.Горький писал Сергееву-Ценскому: «Вы жалуетесь, что проповедники хватают за горло художников. Это ведь всегда было. Мир не для художников. — им всегда было тесно и неловко в нем — тем почтенней и героичней их роль. Очень хорошо сказал один казанский татарин — поэт, умирая от голода и чахотки: «Из железной клетки мира улетает, улетает — юная душа моя»…* (*Горький М. Собр.соч. в тридцати томах. М., 1955, т. З0, с.30.). Это стихотворение было, по-видимому, созвучно татарскому народу, и потому получило широчайшее распространение. Излюбленном отрывком из него является строфа, где поэт обращается к музыкальному инструменту Востока сазу:
Әй, мөкатдәс, моңлы сазым,
Уйнадың син ник бик аз?
Син сынасың, мин сүнәмен —
Айрылабыз ахрысы!
Саз мой нежный и печальный,
Слишком мало ты звучал.
Гасну я, и ты стареешь…
Как расстаться мне с тобой?
«В этом стихе-песне, — пишет поэт Сибгат Хаким, — вся биография Тукая, жизненный и творческий путь, его трагедия»* (*Хаким С. Указ, соч., с.223). Наиболее известным напевом, на которое это стихотворение исполняется, является «Тафтиляу»* (*Музафаров М. и др. Указ, соч., № 4.). «Одна из песен, которая всегда так волнует меня, повергает в печаль и глубокие раздумья — «Тафтиляу», — пишет С.Хаким* (*Хаким С. Указ, соч., с.223.). Распространенный в народе напев «Тафтиляу» многие исследователи связывают с байтом. Композитор и фольклорист К.Хуснуллин указывает, что «в народе встречается то, что напев «Тафтиляу» связывают как с «Байтом о Сююмбике», так и «Байтом о богатом Тефкилеве», и в своей статье «Новые мелодии на слова Тукая» приводит на эту мелодию байт «Махбус шахзаде» («Узник-сын падишаха»). По его словам, в Челябинской области бытуют и легенды о бае Тефкилеве* (*Хөснуллин К. Тукайның яңа табылган җырлары — Новые мелодии на слова Тукая. Газ. «Мәдәни җомга», 1997, 9 мая, №18.). Напев песни «Тафтиляу» может быть распет в умеренном темпе и с богатой орнаментикой, как протяжная песня* (*Исхакова-Вамба Р. Татарские народные песни, № 95.). В приведенном примере 13 напев «Тафтиляу» записан, как умеренная песня. Мелодия этой песни имеет поступательный характер с возвратом к начальному тону соль1. Последующие мелодические фразы представляют собой почти поступенное секвентное смещение первой фразы, которые в меру орнаментируются. По-видимому, в основе напева ранее лежала трехдольность, на что указывает дробление первой ритмической доли на две восьмые* (*О существовании и трехдольных вариантов этого напева говорится в комментарии к нему. См.: Музафаров М. и др. Указ, соч., с. 192.), но со временем ввиду лиризации образа, а вместе с ним и распетости напева, последняя доля мелодических фраз могла получить ритмическое расширение. По указанию Дж.Файзи, Тукай любил на мелодию «Тэфтиляу» распевать свое стихотворение «Мэхбус» («Узник»), представлявшее собой свободный перевод стихотворения А.С.Пушкина «Узник»* (*Файзи Дж. Указ, соч., с.217.).
Менее известны другие образцы напевов, на которые исполнялось стихотворение Тукая «Разбитая надежда». Песенный характер имеет также напев под названием «Әй, мөкатдәс моңлы сазым» («Саз мой нежный и печальный»). Песенность его связана с интонацией сексты, с которой он начинается. Эта секстовая интонация является своего рода «вершиной-источником», с которой развивается затем весь напев. Вторая половина напева также имитирует скачок, но более узкий по сравнению с начальным — на кварту. Своеобразие напеву придает необычный для татарских народных песен слоговой ритм с укороченной второй долей, в результате чего напев укладывается в нечетный семидольный размер. В этом проявилось влияние книжного псалмодирования, о чем говорилось выше. С подобным же слоговым ритмом, но иным характером мелодии имеется и другой напев, на который исполняется начало стихотворения Тукая «Разбитая надежда». Этот напев представляет собой уже не песню, а речитацию в подвижном темпе. Мелодия, как и в предыдущей песне, укладывается в семидольный размер. Этот напев представляет собой яркий пример книжного псалмодирования.
В селе Кекиио Каменского района Пензенской области был записан напев, также связанный со стихотворением Тукая «Разбитая надежда»* (*Хуснуллин К., Указ. соч.). Из-за речитации текста с ритмическим затягиванием последнего слога слов, возникает пятидольный размер. Противоречит равнодольности татарских песен и пунктирный ритм этого напева. Некоторые авторы справедливо усматривают связь его с шакирдскими гимнами «Сада»* (*Хөснуллии К., Әхмәтов Р. «Җәүһәр вә якутлардан да кыйммәтле…» Казан утлары. 1986, № 4, 1756.). По указанию Дж.Файзи, стихотворение «Разбитая надежда» Тукай сам пел на мелодию песни «Сүнмәс дәрт».
В селе Сап Уинского района Пермской области был записан напев, на который исполняется стихотворение Тукая «Бәйрәм бүген» («Сегодня праздник»). Эта мелодия как по своим попевкам, так и по ритму сближается с татарскими песнями и передает радостное настроение. По словам Дж.Файзи, стихотворение «Сегодня праздник» исполнялось в городах большей частью на мелодию песни «Ком бураны» («Песчаная буря»)* (*Файзи Дж. Указ, соч., с.216.). В этой же местности был записан напев, на который исполняется эпиграф к стихотворению Тукая «Көзге жилләр» (Осенние ветры»). Медленный темп мелодии усугубляет настроение печали. Трехдольность размера указывает на связь этого напева с байтами, мунаджатами, т.е. произведениями книжного интонирования. По указанию Дж.Файзи, стихотворение «Осенние ветры» распевалось и на мелодию песни «Анам кабере янында» («У могилы матери»). Грустная мелодия песни близка к книжному псалмодированию с затягиванием последнего слога слов, поэтому слоговой ритм песни сложный.
Напев стихотворения Тукая «Тәләһһеф» («Горюю») философского содержания записан в селе Киек Спасского района Р.Т.* (*Хуснуллин К. Указ. соч.). По характеру мелодики он близок к татарским скорым песням, хотя и передает печаль. Стихотворение поэта «Кадер кич» («Ночь предопределения»), написанное по мотивам Корана, посвящено мусульманскому религиозному ритуалу прощания с постом Рамазан, на котором исполнялись славы («Элвидагъ»). Запись напева произведена в селе Сарманы Сармановского района РТ.* (*Там же.) Историю создания этого произведения Тукая сообщил композитор М.Музафаров: «Однажды моя мама обратилась к Тукаю: «Вот приближается праздник (Кадәр кичә), нет ли у тебя стихотворения для детей, Габдулла?» — Через несколько дней Тукай принес стихотворение «Это праздник в году один вечер…» с собственноручной записью на открытке, украшенной цветами»* (*Тукай Габдулла. Сочинения в пяти томах. Т.2, с.370.). Мелодия, на которую исполняется указанное стихотворение Тукая, представляет собой вариантный распев напева «Эльвидаг», послужившего в свою очередь припевом к нему.
Распевались в народе произведения Тукая и повествовательного характера такие, как «Пар ат» («Пара лошадей») и «Кәҗә белән Сарык хикәясе» («Сказка о Козе и Баране»). Так, большое стихотворение Тукая «Пара лошадей» поется на мелодию со «скачущим» ритмом, как нельзя кстати передающим бег лошадей. Напев не распет, носит речитативный характер. Основной мотив развивается секвенционно, как и в татарских песнях. Спокойно-размеренный характер носит напев «Сказки о Козе и Баране». Неторопливо проговаривается текст сказки с ритмическими остановками в конце каждого стиха. Связь с татарскими песнями проявляется в секвенционном развитии двух половин напева. М.Нигмедзянов записал стихотворение Тукая «Туган авыл» («Родная деревня»), исполняемую на мелодию, интонационно близкую последнему напеву.* (*Нигмедзянов М. Татарские народные песни, 1984, № 100.). Вариант этого напева можно найти и в мелодии, на которую исполнялось стихотворение Тукая для детей «Гали белән Кәҗә» («Гали и Коза»). Более упрощенный вариант его можно найти и в напеве религиозной книги «Тәкый гаҗәп», что говорит о связях этих напевов с книжным псалмодированием.
Как известно, Тукай создал и значительное число произведений для детей. Из этого репертуара широкое распространение получило стихотворение Тукая «Авыл хатынының бала тирбәткәндә өмидләре» («Надежды деревенской женщины, баюкающей ребенка»). Имеется несколько мелодий «Колыбельных песен» с использованием отдельных строф из этого стихотворения. Наиболее распространенным напевом оказался вариант, близкий напеву «Бедавам». Речитативное исполнение стихотворений поэта было естественным и обычным. Однако имеется мелодия «Колыбельной песни» со словами Тукая, близкая к татарским народным песням. Мелодия этой песни напевная, ласковая, спокойная. На смену ритмической широте начала песни приходит ритмическая дробность. А вот современная народная песня на эти же слова Тукая* (*Из репертуара Нар. артистки РТ Р.Ибрагимовой.). Привлекает широта и распевность этой мелодии «Колыбельной песни» со скачком на октаву.
Большое распространение среди детей получило стихотворение Тукая «Бала белән Кубәләк» («Дитя и Мотылек»). Мелодия простой, бесхитростной песни состоит из двух небольших фраз с ритмической остановкой в конце полустиший. А современная мелодия на тот же текст Тукая уже более развита. Она охватывает все четверостишие. Начинается песня с ласковой интонации сексты. Дальнейшее развитие напева имеет завершающий характер с приходом к нижней тонике соль.
Преждевременная смерть поэта вызвала большие отклики в татарском народе. Были созданы на смерть поэта байты* (*Татар халык иҗаты. Бәетләр — Татарское народное творчество. Байты, Төз. Ф.В.Ахмәтова, Надиров Н.Н., Жамалетдинова К.В. Казан, 1983, 37,38 б.б.), стихи. Байт, как жанр, отражающий трагические события в жизни народа, был той формой, в которой народ оплакивает своего поэта, называя его народным и справедливым певцом-акыном. Есть в байте «О Тукае» и такие строки:
Бик күп шигырь чыгарды ул,
Халкы өчен сызланып.
Халкым артка калмасын дип,
Яратып һәм кызганып.
Много стихов он написал,
Болея за народ.
Любя и скорбя о нем,
Чтобы народ не отставал (в развитии).
В байтах выражался и плач народа по своему поэту и его возвеличивание с клятвой не забывать его творений. Это был всенародный плач по Тукаю.
Таким образом, поэтические произведения Тукая распевались и распеваются в народе на различные мелодии. Для этого использовались мелодии таких известных и распространенных песен, как «Зиляйлюк», «Аллюки», «Тафтиляу» и др., но также создавались и новые мелодии. Последние зачастую были близки по своему ритму, интонациям к книжным напевам и к таким специфическим жанрам татарского народного творчества, как байты и мунаджаты. Из этого можно заключить, что поэтические произведения Тукая претворили манеру книжного интонирования, бытующую у татар с давних пор.
(Источник: Исхакова-Вамба Р.А. Тукай и татарская музыка. – Казань, 1997).