Жил да был Сафый — смиренный человек.
Был он тихим, молчаливым весь свой век.
Жил он бедно в старом домике своем,
Торговал на рынке шкурками, тряпьем.
Никогда он не ругался, не шумел,
Даже громко обижаться не умел.
Посвятил Сафый аллаху весь свой век.
Был Сафый религиозный человек.
Дни за днями, год за годом — жизнь текла,
Неплохой, казалось, жизнь его была.
Только в доме у него была жена,
Фатимою называлася она.
Вот о ней и поведу я свой рассказ,
Расскажу вам о делах ее сейчас.
Описать ее? Была она резва.
Как весенняя шумливая листва,
И лицом своим, и станом недурна,
И любила платья модные она,
И любила кулаком о стол стучать
И на мужа малодушного кричать…
Дни за днями, год за годом — время шло,
Вот к чему, друзья, всё это привело:
Стал бедняк Сафый — женою, а жена —
Стала мужем, честолюбия полна.
По соседям проносилася молва:
«Фатима на шее мужа — голова!»
Разве мало на земле Сафыев есть?
Много есть у нас Сафыев — и не счесть!
И жена молола мужа как крупу,
Но Сафый не обижался на судьбу.
Он стоял пред ней как кляча. А жена?
Перед ним как гордый конь была она.
Целый день она кричала на него:
«Как? Зачем? И почему? И отчего?»
«Эй, Сафый, подай скорее самовар!»
«Эй, Сафый, сходи скорее на базар!»
«Ну-ка комнату получше подмети!»
«Ну-ка в лампе замени скорей фитиль!»
Фатима Сафыю не дает вздохнуть,
Даже глазом не дает ему моргнуть.
Не проходит дня без ругани, грызни.
Слово каждое ее — укус змеи.
Густо сыпятся напасти, как пшено,
Вот из тысячи я выберу одно:
Фатима сказала мужу: «Эй, дурак,
Что, не видишь? Устарел уж мой калфак,
Поредели ожерелья, жемчуга…
Я ведь — знаешь сам — не старая карга,
Чтоб старье на голове своей носить!
Ты калфак обязан новый мне купить.
Вот сноха Мусы — не знать бы ей добра –
В новой кофте нынче вышла со двора.
Если б кофту вот такую мне надеть,
Разве стали б на сноху тогда глядеть?
Покупай же мне наряды, дуралей.
На жену свою ты денег не жалей!..»
И стоит Сафый и слушает в тоске.
Скажет слово — вмиг получит по щеке.
Склонит голову Сафый, как битый пес,
На базар пойдет, не вытирая слез.
И последние копейки — рад не рад —
Израсходует на новенький наряд…
Я тебя, читатель, верно, утомил.
Но ведь надо, чтобы облик ясен был,
Облик той, о ком веду я свой рассказ…
Много числилось за нею и проказ.
Началося так. Пришла однажды к ней
Ненавистница-старуха, бич мужей,
Ведьма с темной, непроглядною душой,
Прозываемая бабою-ягой.
Эта женщина с пути сводила всех
В омут похоти, измен, дурных утех.
Вот пришла с мешком, уселась и сидит,
А в мешке у ней злой умысел лежит.
Говорит она: «Мне, детка, жаль тебя,
Ведь живешь ты, свою молодость губя.
Долго думала я о твоей судьбе,
Вот решила наконец прийти к тебе.
Ты еще ведь молода и хороша,
Все томятся по тебе, моя душа;
Ведь по молодости, по красе твоей
Изнывает, верно, множество парней,
Можно ль старому быть верною женой?
Брось любить его! Лежи к нему спиной!
Не губи себя! Чем жить со стариком,
Лучше жить с могилой черною вдвоем,
Потому что в сотни раз милей земля
Мужа старого, красавица моя!
Так чего же от него ты не уйдешь?
Ты красивая, красивого найдешь.
Старикашка твой не стоит и гроша,
А краса твоя — ведь золото, душа!..
А не хочешь уходить, так можно так:
Темной ночью, лишь уснет он, твой дурак,
Я джигита-удальца тебе найду,
Я красавца молодого приведу.
У него в объятьях — рай. Его глаза
Точно звезды. Сам он строен, как лоза.
В страстных ласках словно пламень он горит.
Что ни слово — чистым золотом звенит…»
Закружилась у красотки голова.
Прямо в сердце ей запали те слова.
Состоит ведь Фатима из жадных губ,
Из очей, которым каждый, всякий люб.
Не ее смутит развязный поцелуй…
Эй, Сафый! О доле ты своей горюй,
Плачь, бедняга, потому что с той поры
Каждой ночью для забав и для игры
Пробираться молодые стали к ней!
Фатима встречала с ласкою парней,
То один ее целует, то другой…
Уходили только с утренней зарей.
Развлекалась иногда на стороне
И по сходной продавалася цене.
Ведь глаза ее к себе манили всех,
Обещая много сладостных утех…
Фагилятен, фагилятен, фагилят!
О проделках Фатимы все говорят…
Дни и ночи, дни и ночи напролет
Греховодница игру свою ведет,
А про мужа стала вовсе забывать.
Стала «бабою» Сафыя называть.
Он же видел всё, и знал, и замечал,
Но слепым он притворялся и молчал.
Он любил ее и был готов простить:
Всё равно с вороны черный цвет не смыть.
Фатима для мужа — молока белей
И воды речной прозрачней и светлей.
Он в жену свою до крайности влюблен,
Ничего не хочет слышать, видеть он.
Заступается за честь своей жены,
Не находит в ней ни капельки вины.
А меж тем уже немало глаз чужих
Ее видели в объятиях других…
Фагилятен, фагилятен, фагилят!
Дни и годы, дни и годы всё летят.
Фатима в уютной комнате своей
Молодых всё так же радует парней.
Но Сафый с печальной мирится судьбой,
Разводиться он не думает с женой.
Если кто о ней плохое говорит,
Он смеется, хоть душа его горит
Развестись с женой? Но он ведь не один:
Есть еще у них детишки — дочь и сын.
Если он их мать прогонит со двора —
У него осиротеет детвора.
Как же может он расстаться с ней, с женой,
С милой спутницей своею дорогой?
Так он думает, и плачет, и грустит,
Но, как прежде, ничего не говорит.
«Был бы умным он,— соседи говорят,—
Каждый день бы не глотал огонь и яд.
О такой жалеть? Любить ее? К чему?
Кто с блудницей стал бы жить в одном дому?
За детей Сафый боится, за двоих,—
Что бояться? Пусть двенадцать будет их:
Лучше быть на свете круглым сиротой,
Чем всю жизнь стыдиться матери такой!..»
Долго все кругом шептались меж собой
И ругали бедняка наперебой.
И пришли к нему соседи наконец:
«Разведися с потаскухою, глупец!
Ведь она, Сафый, позорит честный дом
Будешь ты из-за блудницы под судом!..»
И пришлось ему тогда жене сказать:
«Фатима, мне дольше нечего скрывать.
Не могу я больше жить с такой женой,
Жить иди с своею бабою-ягой
Пусть тебя счастливой сделает яга,
Кормит, холит, покупает жемчуга!..»
Фатима! Упала в грязь твоя звезда,
Дом родимый ты покинешь навсегда.
Не спасли тебя лукавство и обман,
И лиса ведь попадается в капкан…
И ушла она с подушкою в руке
И с лепешками в изношенном мешке…
Фагилятен, фагилятен, фагилят!
Ей соседи вслед насмешливо глядят.
Фатима, ты докатилась до беды.
Ты осталась без семьи и без еды
Ходишь тощая, как высохшая кость,
Всех садов, лесов и улиц вольный гость.
Под сосной она проводит свой досуг,
Небо крышей служит ей, постелью — луг…
Что рассказывать мне дальше про нее?
Как в стихах мне описать ее житье?
И уж хочет видеть мужа и детей
И тот дом, где провела так много дней.
Стала каяться она в своей вине,
Ибо горько быть снохою сатане
В дождь и в стужу, через снег, разливы луж
Ходит, плачет: «Лес — мой дом, а леший — муж».
Ходит-бродит по лесам и по садам,
Может быть, она встречалася и вам?..
Вот, читатели, и мой рассказ готов.
Может, много написал я лишних слов,
Факты разные, подробности любя.
Фатима, поверь, жалею я тебя!
Я не знаю жизнь грядущую твою,
Но узнаю — опишу ее. Даю
Слово честного поэта и певца:
Доводить люблю я дело до конца!
Перевод А.Шпирта
Оригинал на татарском: Кечкенә генә көйле бер хикәя