I
Есть деревня под Казанью, называется Кырлай,
Голосистей, чем в Кырлае, кур не знал мой отчий край.
Родом я не из Кырлая, но живал там в старину,
Бороню, бывало, землю и посею, и пожну.
Помню я, вокруг деревни чёрный лес стоял стеной,
Луг и поле, словно бархат, расстилались предо мной.
Велика ли деревенька? – Нет, совсем невелика.
Питьевой водою служит ей вода из родника.
Там ни холодно, ни жарко, ровный воздух круглый год,
Ветер вовремя подует, дождик вовремя пойдёт.
От малины, земляники всё вокруг пестрым-пестро,
Оглянуться не успеешь, ягод полное ведро.
Красота! Стоят рядами ели, сосны, как войска,
Я копил под ними силы, лёжа глядя в облака.
Под берёзой и осиной тут и там находишь ты
Гриб, щавель, бутон закрытый и раскрытые цветы.
Аромат на всю округу, и какого только нет
Среди них – лиловый, жёлтый, синий, красный, белый цвет!
Соревнуется с цветами пёстрых бабочек базар,
Прилетают, улетают, вновь садятся, пьют нектар.
Словно пенье птичек рая раздаётся вдруг порой,
Сердце сладко обмирает, и трепещешь всей душой.
Тут тебе бульвар, оркестр и театр, и концерт,
Цирковое представленье, танцевальня и балет.
Точно войско Чингисхана, тыщеглавый великан,
Без конца и без начала – лес, как море-океан.
И встают перед глазами наших дедов времена,
Вспоминается их слава, государства, имена.
Будто занавес на сцене весь открылся, наконец,
Думаешь: что с нами стало? Ведь и нас любил Творец.
II
Описал немного лето, осень, зиму – погожу,
Ясноликих, чернооких дев пока не опишу.
Сабантуй весёлый, скачки или праздничный майдан
Заведут меня далёко, коль себе я волю дам.
Э, да я уже отвлёкся, вспомнив игры на селе.
Что, постой, бишь, написал я в первой строчке? – “Шурале”.
Погоди, мой друг, терпенье, начинаю, наконец,
Только вспомню о деревне, ум теряю я вконец.
III
Если лес такой дремучий и запутанный, как здесь,
В нём, вестимо, волки, лисы, кровожадный хищник есть.
Есть медведь, не без медведя. Там охотнику пришлось
Не однажды встретить зайца, выходил навстречу лось.
Есть в лесу таком, однако, даже нечисть, говорят,
Черти, оборотни, леший, шурале есть, говорят.
Как не быть? Ведь лес без края, словно сами небеса,
А на небе чего нету? Не такие чудеса!
IV
Вот об этом-то, читатель, поведу тебе сейчас
Нараспев, неторопливо я свой маленький рассказ.
Летним вечером однажды – полнолуние стоит –
Из деревни за дровами в лес отправился Джигит.
Звёзды на небе сверкают, лошадь резвая бежит,
Тут рукой подать до леса, вот уже в лесу Джигит.
Огляделся. До чего же хорошо и тихо тут!
Сразу взялся за работу, топором он тук да тук.
Знает дело, ни направо, ни налево не глядит,
За работой незаметно время быстрое летит.
Дышит грудь легко, свободно, ночь прохладою бодрит,
С топором в руке недолго переводит дух Джигит.
Чу! Вдруг чей-то голос резкий раздаётся в тишине,
Передёрнувши плечами, с непривычки, как во сне,
Дровосек застыл на месте, весь внимание и слух,
Видит пред собою нечто: то ли беглый, то ли дух.
Может, оборотень? Щерит на Джигита чёрный рот.
Что это? Кто этот страшный, отвратительный урод?
Будто ветка, к подбородку нос свисает, крючковат,
Ниже редкая бородка, сам как будто сучковат.
Мечут молнии, сверкают в глубине глаза без век,
Нагишом весь, тощ и узок, с виду вроде человек.
В середине лба длиною с палец будет чёрный рог,
Никому не только ночью, днём увидеть не дай Бог.
Пальцы, правда, все прямые на кривых руках его,
Но длиннющи, с пол-аршина иль поболее того.
V
Смотрят долго друг на друга. Не моргнув, Джигит глядит.
– Кто такой? Чего ты хочешь? – говорит тогда Джигит.
– Ты не бойся, человече, не разбойник я, не вор,
Не скажу, что я безгрешен, так привык я с давних пор:
Одинокого до смерти я в лесу защекочу,
Это я тебя увидел и от радости кричу.
Покажи-ка свои пальцы, ну, иди ко мне, иди
И давай скорей сыграем мы с тобой в кити-кити.
– Что ж, давай, не возражаю, только должен наперёд
Ты мою исполнить волю, речь о малости пойдёт.
– Говори свою заботу, человечек, буду рад
Я исполнить всё немедля. Торопись же, говорят!
– Коль согласен на условие, послушай, вот оно:
Видишь ты вон то большое, то еловое бревно?
Окажу тебе подмогу, я не спорю, так и быть,
Только должен на телегу то бревно ты положить.
Чтоб тебе сподручней было, на твоём конце есть щель,
За неё берись, к телеге мы вдвоём подтащим ель.
Всё ли понял? Ну, не мешкай, становись, лесной баран!
Шурале исполнил точно тот приказ, который дан:
Вставил десять своих пальцев в пасть открытую бревна,
Наконец, тебе, читатель, дровосека мысль видна.
В то бревно с раскрытой щелью был Джигитом клин забит,
По нему-то потихоньку топором стучит Джигит.
Понемногу в исполненье он приводит хитрый план,
Шурале стоит покорно и не мыслит про обман.
От ударов всё свободней и свободней звонкий клин,
Отскочил и – хвать! – зажаты десять пальцев как один.
Наконец-то понял шутку, взвыл от боли Шурале
И на помощь призывает к себе братьев-шурале.
Как святой, взмолился, просит: “Ты, батыр, меня прости,
Пожалей меня, приятель, ради Бога отпусти.
Я клянусь тебе: отныне, о всесильный человек!
Знай, в лесу не трону пальцем никого из вас вовек,
Весь твой род, детей и внуков, да и только ли я сам,
Никому в лесу другому я в обиду вас не дам.
Накажу своим: не троньте, это, мол, мои друзья,
Знайте, мол, что сам по лесу разрешил ходить им я.
А теперь пусти, довольно я наказан, видит Бог,
И велик ли от страданий шурале батыру прок?”
Извивается, бедняга, весь исходит маетой,
А тем временем Джигит наш собирается домой.
На мольбы и причитанья даже ухом не ведёт,
Держит лошадь за уздечку и выводит наперёд.
Видя тут такое дело, Шурале и говорит:
– До чего же бессердечный и жестокий ты, Джигит!
На прощание хотя бы имя мне свое открой,
Если буду жив до завтра, и сюда на голос мой
Шурале-мои собратья выручать меня придут,
Спросят, кто меня обидел, буду знать хоть, как зовут.
– Так и быть, скажу, пожалуй, – говорит ему смельчак,
Летось будет моё имя. Понял? Ладно, коли так.
Я твой брат старшой, запомни. Ну, братишка, будь здоров,
Небось долго не забудешь. – И с тем словом был таков.
Пуще прежнего стенает, причитая, Шурале,
То взывает к состраданью, то грозится, сам в петле.
– Прищемил мне пальцы Летось, погубил злодей меня,
Помогите, пропадаю, доля горькая моя!
Шурале сбежались утром, ну, беднягу укорять:
– Сумашедший, бестолковый! Долго ль будешь ты кричать?
Замолчи, совсем рехнулся, больно крик твой нехорош,
Прищемили в прошлом годе, что ж ты в нынешнем орёшь?
Перевод В.Думаевой-Валиевой
Оригинал на татарском: Шүрәле
(Из сборника: Избранное/Габдулла Тукай; Перевод с татарского В.С.Думаевой-Валиевой. — Казань: Магариф, 2006. — 239 с.) «Шурале» – напечатано в сборнике «Третья тетрадь» в 1907 году. Внизу, под поэмой:
«Для сведения: Эту сказку «Шурале» я написал по образцу Пушкина и Лермонтова на основе сказок, придуманных в деревне народом…Гъ. Т.»
Эта поэтическая сказка, безусловно, является бесценным даром поэта своему народу и вот уже 100 лет является символом культурной жизни Татарстана).