Как море, силой совершенства к себе притягивал он нас.
Он, как звезда, стоял над всеми, где досягает только глаз.
Как я ни силюсь вызвать образ прекрасней образа его,
Пред ним померкли все святые, мной оживлённые сейчас.
Он для людей не знал различий, как будто бы их вовсе нет.
Воистину для всех живущих “c его ресниц струился свет”.
Сквозь грязь мирскую, словно жемчуг, он честь нетронутой пронёс,
Никто малейшего не сыщет на нём пятна ничтожный след.
В борьбе и подлости навстречу он выходил всегда смеясь,
Умом отточенным проникнув явлений спрятанную связь.
Подобно солнцу, что весною расплавит лёд, растопит снег,
Он и в борьбе стоял высоко, улыбкой ясною светясь.
Но лишь трюкачество снискало у нас восторженный почёт,
Что за комедия, в которой никто и с ног-то не собьёт?
Да разве можем при жизни достойным должное воздать,
Пока, чтоб с нами объясниться, бедняга просто не умрёт?!
Перевод В.Думаевой-Валиевой
Оригинал на татарском: Хөрмәтле Хөсәен ядкяре
(Из сборника: Избранное/Габдулла Тукай; Перевод с татарского В.С.Думаевой-Валиевой. — Казань: Магариф, 2006. — 239 с.)