ТАТ РУС ENG LAT

Шурале (Пер. Р.Бухараева)

                                      
I

Про Кырлай, что в Заказанье, знай — деревня неплоха:
во дворах поют, по слухам, куры звонче петуха!

Родом хоть и не оттуда, там я жил да поживал,
как умел, пахал и сеял, жал да песни напевал.

Не забыть вовек — забором окружал деревню бор,
травы бархатом узорным на лугах ласкали взор.

— Велика ли деревенька? — Нет, совсем невелика.
Всем дворам хватает влаги небольшого родника.

Там ни холодно, ни жарко, всё известно наперёд:
ветер вовремя подует, дождик вовремя польёт.

Земляника и малина спеют в ягодном бору:
не моргнув, своё ведёрко переполнишь, не совру!

Чудно! Ели молчаливы; словно воины, стройны;
отдыхал я, глядя в небо, посреди лесной страны.

Где берёзы и осины — там и тут грибы растут;
всюду щавель, где соцветья разноцветные цветут:

белый, жёлтый, алый, синий,— несказанной красоты,
вкусу тонкому приятны ароматами цветы.

Очарованные бабочки, воздушны и легки,
возле чащечек порхают, чуть качая лепестки…

Чу! Звучат в зелёной чаще божьих пташек голоса,
внемлешь им — душа как будто улетает в небеса.

Клуб, оркестр, бульвары, танцы заменяли мне леса,
цирк, театры и концерты затмевала их краса.

Велики они, как море; безгранично велики,
сплочены, неисчислимы, как чингисовы полки.

Вспоминаются внезапно слава предков, имена,
древних дедушек рассказы про былые времена.

Приоткроется завеса исторической судьбы,
молвишь: «Ах, что ж с нами сталось? Иль не Божьи мы рабы?» 

                                      
II

Описал стихами лето; осень, зиму — не хочу,
О красавицах, румяных, чернооких, промолчу.

Сабантуи и гулянья я описывать боюсь:
как начну, с пути рассказа непременно я собьюсь!

Стой-ка, всё же ненароком сбился я с пути, гляди:
заголовок где-то сзади, суть рассказа — впереди!

Потерпи ещё немного, о читатель, расскажу:
вспомню милую деревню — тотчас я с ума схожу.

                                      III

Говорят, в лесах дремучих зверя разного не счесть:
волки есть и есть медведи, лис — разбойник рыжий — есть.

Ёж и заяц, лось и белка попадаются в лесу:
то ли встретишь, как походишь день с ружьишком на весу!

Говорят ведь, в тёмной чаще, в непролазной хвойной мгле
нечисть водится лесная — албасты и шурале.

Мудрено ль, конца и края заповедной пуще нет:
не такими чудесами удивлял нас белый свет!

                                      
IV

Вот об этом два-три слова, коль позволите, скажу,
вязь узорную созвучий по привычке вам свяжу.

Лунным вечером чудесным юный Парень из села
по дрова поехал — в чащу путь-дорога завела.

На поляну он заехал, тотчас поднял в чаще стук:
стал заваливать лесину — топоришком тук да тук!

Как случается обычно, ночь прохладною была,
пташки-мошки замолчали, тишина в лесу легла.

Месяц, тени на поляне, только Парень делу рад,
позабыл где лево-право, щепки в стороны летят!

Отдохнуть едва собрался: пот ручьём, топор в руке —
ба! чудные чьи-то вопли слышит он невдалеке.

Обомлел бедняк, не знает: побежать, ничком упасть?
Ничего понять не может — незнакомая напасть.

Кто пред ним? Беглец-острожник? Оборотень?
Кто пред ним? С кем несчастный повстречался, не с шайтаном ли самим?

Нос покатый и горбатый, мордой точно лось, ей-ей,
руки-ноги узловаты, словно из кривых корней,

вглубь посаженные очи голубым горят огнём:
не удержишь душу в теле где там ночью — ясным днём!

Если б не босой да тощий — человек совсем на вид,
вышиной со средний палец рог во лбу его сидит.

Очень тонкие, прямые пальцы — только погляди,
каждый — свыше пол-аршина, страшно, Бог не приведи!

Тот на этого глазеет, этот смотрит на того.
Наконец, спросил урода дровосек: «Тебе чего?!»

— Парень, ты меня не бойся, не разбойник я, не вор,
путь вовек не заступаю, не про то мой разговор.

Мой обычай: человека я до смерти щекочу.
Не подумай, что пугаю, я от радости кричу.

Пальцы видишь — для щекотки словно созданы они,
многих смехом уморил я — золотые были дни!

Подойди, дружок мой, ближе, отрешись от всех забот,
поиграй со мной в щекотку — кто кого пересмеёт?

— Ладно, ладно, поиграем, видно, так уж суждено,
только, если ты не против, есть условие одно…

— Говори скорей, что надо, человечек, пожалей,
всё исполню непременно, поиграть бы поскорей!

— Вот условие, послушай: здоровенное бревно —
вот оно — не расколол я, да теперь уж всё равно.

Подсоблю я, ты же сможешь очень крепко удружить,
коли ты бревно поможешь на телегу уложить.

Вбил я в комель клин дубовый, не спеши, не суетись,
за бревно, овца лесная, возле клина ухватись!

Шурале не возражает, сразу хитрость не видна,
косолапо ковыляя, он доплёлся до бревна,

сунул пальцы в щель у клина,— ты увидел наконец,
о читатель, что задумал дровосек мой удалец!

Оглядел телегу Парень, ходит, словно здесь один,
после обухом легонько стал постукивать о клин…

Шурале не шелохнётся, сунул пальцы и сидит,
важно выкатив глазищи, на топор и не глядит,

Парень стукает тихонько, не трудясь, не тратя сил…
Раскачался клин и выпал — дурню пальцы защемил!

Шурале, попав в ловушку, взвыл от боли, стал орать,
всех сородичей и братьев на подмогу созывать,

только рваться бесполезно, сам злодей впросак попал,
извиняется и хнычет, тихим, вежливеньким стал…

— Отпусти, избавь от боли, поклянусь тебе душой —
никого теперь не трону из родни твоей большой!

Вместе с ней в любой чащобе будешь лучшим гостем ты,
никого из вас не тронут ни упырь, ни албасты.

Отпусти меня на волю, много ль выгоды во зле,
что за прок ты, Парень, видишь в смертных муках Шурале?!

Горемыка воет воем, рвётся, крутит головой.
Увязал хитрец дровишки, собирается домой.

За узду рукою взялся, знать не знает никого,
вопли, жалобы нисколько не касаются его…
 
— Ты слыхал о милосердье? Парень, Бога не гневи,
погоди, хоть напоследок имя, имя назови!

Коль до завтра не скончаюсь, душу в теле удержу,
про обманщика с лошадкой всё собратьям расскажу…

— Что ж, узнай, меня с рожденья прозывают Годназад.
Как зовут старшого брата, крепко помни, младший брат!

Шурале орёт и рвётся, волочит своё бревно,
местью он горит, да только Парня след простыл давно!

Ходит, ноет:
— Пальцам больно, прищемил их Годназад,
ай, умру, беда какая, жизни я своей не рад!

Поутру лесная нечисть принялась его ругать:
— Спятил ты, совсем рехнулся, не дал ночью нам поспать!

Не ори, кричат, несчастный, да когда ты в ум придёшь?!
Год назад беда случилась, что ж, дурак, теперь орёшь!
 

Перевод Р.Бухараева

Оригинал на татарском: Шүрәле

(Источник: Тукай Г. Незабываемое время: Стихотворения для детей, сказки в стихах, автобиографическая повесть/Габдулла Тукай. – Казань: Магариф, 2006. – 207 с.).


 

Оставить комментарий


*