– Аллах акбар!
Хаджи Исмагил Габидин был суфием, т.е. чрезвычайно набожным, святым
человеком. Не только он сам, но и все люди считали его суфием и таквóй,
который хоронится от грехов. За какую бы работу он ни брался, он прежде
всего попросит у Аллаха помощи, потом непременно скажет: «Бисмилла!» и
только после этого принимается за работу. Ещё не хаджи, но простой
Исмагил абзый, достигнув 30 лет, он наголо побрил голову и по велению
Аллаха отправился в самый священный, самый любимый на земле город –
высокочтимую Мекку, чтобы обойти там вокруг Каабы.
Из высокочтимой Мекки Исмагил абзый вернулся в ярко-зелёной чалме, и
люди теперь с уважением стали называть его только «хаджи абзый».
Исмагил же абзый после того, как он сподобился увидеть высокочтимую
Мекку, поклялся уже никогда не грешить и стать истинным мусульманином.
Однако, подобно тому, как реки текут поверх песка, так и человеческая
жизнь течёт поверх грехов. Разумеется, Исмагил думал о том, что
когда-нибудь река может взбаламутиться и замутиться. И, достигнув 40
лет, Исмагил абзый для прощения грехов, накопившихся за десять лет,
поехал в Мекку.
Пришло время, и Исмагилу хаджи исполнилось 50 лет. Исмагил хаджи снова,
в третий раз, с караваном, который вёз священные ковры, верхом в седле
отправился в Мекку.
Путь каравана лежал по песчаной, каменистой пустыне.
Однажды, во время этого путешествия, Исмагил хаджи уснул, и приснился ему сон.
Во сне видит он ту же песчаную пустыню, что и третьего дня, и четыре
дня назад. Но вдруг эта голая пустыня покрылась роскошной зелёной
травой, прекрасными цветами, воздух наполнился душистым запахом сирени,
гвоздики и мускуса. Испуганный такой переменой, хаджи упал на колени, и
перед ним возник некто, как если бы Сам Всевышний Аллах.
И говорит ему Всевышний: «Радуйся, Исмагил!»
От этого, лично к нему, обращения Аллаха, подобно звуку весенней капели, радостным и желанным показался ему этот голос.
– О Аллах, на всё Твоя воля и Твоя сила, – не поднимая головы, отвечал Исмагил.
Всевышний ему: – Ты со мной очень часто разговариваешь, твои слова
«одному Тебе поклоняемся и только от Тебя просим помощи» я постоянно
слышу, твой голос я слышу чаще других голосов.
– Я Твой бедный раб, готовый исполнить Ваше повеление по первому Вашему слову, – сказал Исмагил.
– Ну, Исмагил, как ты думаешь, из чего состоит вера? – говорит Аллах.
– Вера дана для того и состоит из того, чтобы человек молился своему любимому божеству.
Всемогущий Всевышний Аллах говорит: – Верно, так. Мой самый любимый пророк Мухаммед тоже так же понимал религию.
Хаджи (услыхав имя нашего пророка) воскликнул:
– Аллах велик и милосерден, я поклоняюсь Ему и отдаю себя Его воле.
И Аллах Всевышний на это:
– Поклоняйся и отдавайся! – и после этого:
– Правильно, мой пророк внушал вам, что вера есть рабская преданность
Аллаху, но люди поняли это ровно наоборот. Нынешние люди думают, что
религия это служение Аллаха людям. Ты ведь тоже так же думаешь? –
спросил Аллах.
– Кто?! Я?! А?! – воскликнул в страхе хаджи.
– Вы, люди! И один из них – ты! Вы меня заставляете служить вам, как
нанятого слугу, и называете это просьбой к Аллаху о помощи и
содействии. Я бы ничего не имел против, если бы вы поручали мне творить
добро; вы же на самом деле даёте мне такие поручения, которые вы
постыдились бы давать слуге.
Вот вспомни-ка, Исмагил. Когда ты для своей торговли взял в товарищи Габдуллу, ты ведь знал, что он отъявленный мошенник?
Хаджи шёпотом: – Знал, – отвечает.
– Ты ещё подумал: «Габдулла очень хитёр, с ним дело наверняка хорошо пойдёт». Подумал же?
Хаджи шёпотом: – Подумал, – отвечает.
– Берясь за это дело, ты попросил у меня помощи. Кому? Габдулле! Помощи
в чём? В мошенничестве! То есть пускай, дескать, Аллах вдвоём с
Габдуллой мошенничают для моей пользы! Так?
– Господи! Я не думал так, я просто обращался к Тебе за помощью, чтобы лживый Габдулла не обманул меня самого.
– А! Так ты ставишь меня сторожем к своему сундуку; спасибо за доверие,
то есть ты мне говоришь: «Дай мне обмануть людей, но не допусти, чтобы
они меня обманули». Так, Исмагил, и собаке говорят: «Кусай чужих, а
хозяина не трогай», а ты говоришь это своему Аллаху.
Исмагил в страхе только шептал: «Алла! Алла!»
Всевышний Аллах продолжал:
– Однажды ты попал под суд. Тогда ты не милосердия моего просил для
своего освобождения; знаешь, что ты велел мне делать? Ты велел мне
заставить судей чинить неправый суд. Ай-яй, хорошие же поручения даёшь
ты своему Аллаху!
Несчастный хаджи, не в состоянии отвечать что-либо, только шептал: «Алла! Алла!»
Всевышний Аллах продолжал:
– Когда ты оказываешься в суде или в другом тяжёлом положении, разве
справедливость всегда на твоей стороне? А ты в этом случае говоришь: «О
Аллах, дай мне выиграть и это дело!» Говоришь: «О Аллах, отбери у того
человека и дай мне!»
Я знаю, что ты и самому последнему своему слуге не сказал бы: «Поди,
вытащи у соседа из сундука деньги и принеси мне», а если бы и сказал,
слуга не послушал бы тебя, сказал бы: «Хозяин посылает меня грабить
человека, не пойду». И тебе стыдно было бы снова велеть это твоему
слуге. И ты туда, куда тебе стыдно посылать слугу, посылаешь Аллаха.
По-твоему, там, где самый последний твой слуга отказывается, только
Аллах не откажется!!!
Знаешь ты, что такое, по-вашему: вы, Аллах и что такое молитва?
По-вашему, вы – хозяева, Аллах – слуга. А ваша молитва – это хитрость,
придуманная, чтобы заставить Аллаха служить вам.
Ай-яй, до чего хитры люди! У них на всё есть готовые слуги! Плохо ли!
Ты знаешь, чем заполнен твой день? «Господи, сделай мне то, Господи,
дай мне это! Господи, а теперь сделай вот так, Господи, не забудь об
этом!». И это ты называешь молитвой твоему богу. Нет! Это рабское
подчинение тебе твоего бога!
– Алла! Алла! – только дышал хаджи, не производя голоса.
– Погоди! Я знаю, что ты мне скажешь! Ты скажешь, что даёшь деньги на
угодные твоему Аллаху дела, а ещё хочешь напомнить мне об этих двух
паласах, которые ты везёшь в Мекку. Ты же хозяин, хозяину так и следует
делать. Ты даришь мне эти ковры, деньги только за то, что я хорошо тебе
служу и ни в чём не отказываю!
Эти слова Аллаха прозвучали так, как если бы молния ударила в двух шагах от Исмагила.
От этого удара молнии хаджи Исмагил проснулся, вскочил весь в холодном поту и дрожа от страха.
Было очень тихо, звёзды уже гасли, огонь под мангалами паломников
потух. Было слышно, как верблюды жуют свою жвачку, звучала тихая,
мелодичная музыка. На землю сошла благодатная предрассветная прохлада.
Оставшуюся часть ночи хаджи провёл без сна. От звука ночного грома целый день ходил он, как глухой.
Хаджи думал про себя: «Мы идём в драгоценную Мекку. А сами целыми днями
качаемся в мягком седле. Это всё равно что долго валяться на мягкой
перине; мы в этом паломничестве устаём не больше, чем дома в праздники.
Потому нам и снятся всякие сны. Нет, в Мекку следует идти пешком», –
подумал он. И, решив хорошенько умаяться, чтобы потом всласть
выспаться, Исмагил хаджи, держась за поводья, утопая до колен в
раскалённом песке и с трудом вытаскивая ноги, пошёл пешком.
Увидев это, спутники его расценили это по-своему, но в нужном для
Исмагила духе. Они стали говорить: «Какой хороший, святой человек. Ведь
это же отрешение от грехов, для этого можно и пешком пойти!»
Добравшись до места ночлега, Исмагил хаджи свалился от усталости с ног.
Прочитали вечерний намаз, и все паломники прокричали хором: «Алла!
Алла!»
Снова зажглись звёзды. Показался огонь мангалов, сторожа разошлись по своим местам.
Верблюды уснули. Лошади уснули. Люди уснули.
Только Исмагил хаджи не мог спать. Спать хотелось, но он, боясь страшного сна прошлой ночи, боролся с собой, чтобы не заснуть.
Намучавшись, Исмагил хаджи постелил свой молельный коврик, обратил лицо к Кибле и, воздев руки к звёздам на небе, воскликнул:
– О Господи! Твой раб, идя по песчаной, каменистой пустыне, только
благодаря этим мучениям уподобился рабу. Этот раб Твой смог сохранить в
пустыне мешочек с золотом и драгоценные камни, ценные вещи, гружённые
на верблюдах, – всё сохранил, но одного не смог уберечь – это курдюк с
водой.
Теперь раб Твой среди этого золота и драгоценных вещей умирает от
жажды. За один глоток воды я отдал бы теперь всё это богатство. Я
лишился в пустыне благотворного сна, вода помогла бы мне не видеть
страшных снов. Вели, о Господи! Пусть на этом месте пробьётся ключ,
подари мне сон младенца, пусть никакие страшные сновидения не тревожат
мою душу и не терзают мне сердце, когда моё тело покоится.
Совсем опьяневший от бессонницы, хаджи после этих слов упал на свой коврик и уснул.
Ему снова приснился сон.
Только он закрыл глаза, как опять каменистая пустыня покрылась яркой
зелёной травой и красивыми цветами, а воздух наполнился запахом розы,
жасмина, сирени и мускуса.
Снова перед испуганным хаджи Всевышний Аллах предстал в собственном обличье.
Всевышний Аллах: – Я тебя вчера напугал! – в его голосе слышался смех.
Господь Всевышний Аллах: – С тобой без смеха нельзя говорить, ты
очень забавный, простодушный хаджи. Вот послушай-ка, ты и сам
посмеёшься.
Ты понимаешь, чего ты хотел добиться своей вчерашней молитвой? Вчера я
предстал перед тобой. Я, Аллах, явился тебе и разговаривал с тобой. И
это не даёт тебе покоя. Ты своей молитвою хочешь не допустить моего
перед тобой явления. Спи, хаджи! Если тебе это так мешает, я никогда
больше не покажусь тебе! – засмеялся и исчез.
Хаджи, ворочаясь с боку на бок, то ли в промежутках сна, то ли во сне
подумал: «Придём в Мекку, я, кроме паласов, велю для Аллаха ещё возжечь
свечи из чистого розового масла». Аллах акбар!
*Таква — благочестивый человек.
Перевод В.Думаевой-Валиевой
(Из сборника: Избранное/Габдулла Тукай; Перевод с татарского В.С.Думаевой-Валиевой. — Казань: Магариф, 2006. — 239 с.)