Молодой Джигит, получивший после смерти отца большое наследство, пустился в такой разгул, что в несколько дней промотал всё состояние и остался в одной старой шубе. Он бы и шубу эту спустил, но была зима, а он боялся замёрзнуть и умереть.
Но однажды Мот увидел Ласточку и тогда пропил и шубу. (Как известно, у нас Ласточка прилетает весной).
Мот решил, что погода наладилась, пришло тепло, а холод удалился в свои северные укрытия, шубу можно продать.
Да только забыл Джигит пословицу «Одна ласточка весны не делает». Как раз откуда-то снова пришёл холод и задул буран. Из труб повалил дым, заскрипели по снегу сани.
У бедного Джигита от стужи и ветра слёзы катились из глаз.
Увидев на снегу замёрзшую Ласточку, из-за которой он продал шубу, он выругался: «Проклятая птица! Погубила меня! Из-за неё я остался зимой без шубы».
Перевод В.Думаевой-Валиевой
(«Жемчужины» – опубликованы в журнале «Эльгасрельждадид» в
1906-07 г.г. под общим названием «Полезное собрание». На титульном
листе: «Свободный перевод из занятных произведений знаменитого русского
писателя Крылова и короткие поучительные истории, взятые из турецкой
литературы. Написаны по возможности с применением к татарской жизни.
Произведения Габдуллы Тукаева». В 1909 году «Жемчужины» вышли отдельной
книгой (Казань, издательство «Магариф»).
Как известно, Крылов самые первые свои сюжеты заимствовал у Лафонтена и
обогатил русскую литературу «применением» их к русской жизни.
Принципиально другая задача у аутентичного (максимально приближенного к
оригиналу) перевода произведений Тукая. А именно: показать как Тукай
это делает. Старая французская поговорка «Стиль это человек» как нельзя
более отражает проблему. В этом ракурсе можно говорить о стиле Крылова
и стиле Тукая. Знаменательно, что Тукай не называет басни Крылова
«стихотворениями», а только «произведениями». Есть свидетельство
однокашника поэта по медресе в Уральске, относящееся к лету 1905 года.
Ярулла Мурадый: «Однажды друг Тукай решил полностью отдаться
писательству. Попросил у меня 10 копеек и, купив бумагу и карандаш,
принялся переводить на татарский басни знаменитого Крылова. В некоторых
из этих басен он показывает то, что относится к нашей татарской жизни,
и по этому поводу прибавляет много слов от себя. В это же лето в одном
из писем он радостно сообщил, что закончил басни Крылова, отдал их под
названием «Полезное собрание» Камилю Мотыйгию для издания и получит 25
рублей за работу». (Мурадый Я. Тукаев в Уральске. «Воспоминания»).
Для перевода басен Крылова (1905 год) Тукай использует прозаический
«казанский» татарский язык, тем самым адресуя свои басни широкой
читательской аудитории. Стиль этой самой ранней прозы Тукая даёт
представление и об её адресате – «широкой читательской аудитории».
Сложные синтаксические конструкции молодого писателя ориентированы на
опытного ценителя добротной письменной речи. Большие синтаксические
периоды с любимым знаком препинания – точкой с запятой и свойственным
только ему оформлением прямой речи Тукай сделает своим «фирменным
стилем». Оформленные таким образом и адаптированные к татарской жизни и
ментальности, сюжеты Крылова становятся у Тукая притчами. Пройдёт всего
два года, и этот народный язык, «прекрасный, чистый, святой
родительский язык» под пером Тукая станет языком татарской литературы,
прозы и поэзии. Расширяя поговорку «Человек это стиль», можно сказать:
«Нация это менталитет». Притчи Тукая, созданные на основе басен И. А.
Крылова, органично легли в основание новой татарской литературы и
татарского национального языка.(Из сборника: Избранное/Габдулла Тукай;
Перевод с татарского В.С.Думаевой-Валиевой. — Казань: Магариф, 2008. —
223 с.)).