Если Вы хотите встретиться с классиком татарской литературы Вахитом Имамовым, то смело можете подъезжать к казанскому зданию «Татмедиа» к семи часам утра. В это время, всегда одетый в классический костюм, белоснежную рубашку и в галстуке, он входит в редакцию газеты «Мәдәни җомга». Увидев его, улыбающегося, сразу ловлю себя на мысли услышать новую историю и возможность обсудить последние события в обществе, особенно в сфере образования. Знаю, как историк, он всегда базируется только на фактах.
В этот раз, сидя в его небольшом редакторском кабинете, мы обсуждаем, как школа и, прежде всего, учителя влияют на становление личности, говорим о роли татарских меценатов в создании полилингвальных медресе, о том, как рождаются эпические произведения и почему в Уфе нет памятника предводителю Кинзе Арсланову.
ШКОЛА ФОРМИРУЕТ ЛИЧНОСТЬ
– Вахит Шаихович, Вы являетесь автором 25 книг. В начале Вашего писательского пути в свет вышла первая повесть «Кресло» в 1992 году, через два года появился роман о татарах, участвовавших в пугачевском восстании, «Сәит батыр», о руководителях национально-освободительного движения, «Татарских воинах-полководцах», а также романы «Солёная рана», «Японский татарин», «Огненная степь», «Султан Сулейман», «Карабек» и другие. Сегодня среди молодежи престижно быть писателем. Однако для этого у человека, несомненно, должен быть творческий талант и целеустремленность. Как Вы стали писателем?
– Писательская «болезнь» была с детства, уже в те годы, когда учился в школе. Смешно вспоминать: однажды в результате падения с крыши, когда я учился в 4 классе, мне пришлось остаться дома. Как упал, спросите вы? Зимой для того, чтобы убрать снег с крыши дома, я поднялся в кедах, неудачно поскользнулся и сломал ногу. Пришлось целый месяц лежать дома. У нас не было тогда гаджетов, как у современных детей, нужно было себя чем-то занять. Вот этот случай «от нечего делать» и дал толчок к тому, что я начал писать стихи. После уроков ко мне приходили одноклассники, соседи. Они рассказывали о том, что произошло в школе, и передавали мне домашнее задание. А я, чтобы над ними как-то подтрунить, посвятил им свои первые шуточные стихи. После того как я прочитал первые куплеты, сидя на кровати – бегать-то от друзей не получалось, они полезли ко мне драться. Тут я почуял, что слова задевают людей и не оставляют равнодушными. Оказалось, можно так подшутить, что тронешь человеческую душу. Так состоялась первая проба пера. Об этом впоследствии я написал свой рассказ «Первый гонорар».
Когда мы прощались с первой учительницей, моя мама предложила мне написать для неё особое стихотворение. Честно признаюсь, я написал его спустя рукава, «тяп-ляп». Моей маме, ее звали Вазига, оно настолько не понравилось, что она наградила меня по голове гусиным крылом, которое оказалось у нее под рукой. А там же кость! (Ред. – гусиное крыло достаточно тяжелое и используется для хозяйственных нужд.) Мама заставила меня стихотворение переписать и серьезно отнестись к стихотворчеству. Тогда уже по зову сердца родились три куплета. В школе в родном селе Старое Байсарово я всегда учился на «отлично». Помню, как на состоявшемся прощальном вечере ученики принесли открытки (тогда это модно было), кто-то рисунки, сделанные на доске путем выжигания, кто-то пионерский галстук подарил. Среди одноклассников были и те, кто выучил стихи классиков.
Учительница Бахиджа Гильмутдинова, открыв мою открытку, пригласила выступить перед всем классом и попросила меня вслух прочитать стихотворение, посвященное ей и школе. Сразу, как прозвучал первый куплет, она прослезилась, а рядом находившиеся девчонки начали плакать. Тогда я понял, что слово – это совершенно другое оружие и нужно научиться применять его с умом. Оказывается, слова более ценный подарок, чем выжигание по дереву, хотя и для его создания также нужно очень хорошо потрудиться.
– Вы с такой теплотой и любовью вспоминаете своего педагога. Каким в Вашей памяти осталась родная школа?
– В те годы в Актанышском районе было всего три сильные школы: это Поисевская (бывший районный центр Калининского района), наша Старо-Байсаровская и Актанышская. Наша школа всегда была одной из самых сильных в районе. Старое Байсарово – это бывший волостной центр, которому в начале прошлого века подчинялось 31 село. Здесь было более 400 домов, в каждой семье подрастали минимум 3-4 ребенка. Даже по нынешним меркам это была очень большая школа: в мои школьные годы нас было 740 учеников, как в настоящей городской школе, а обучали нас 40 учителей. Сегодня в школе учатся всего 48 детей.
Во всех проводимых олимпиадах по химии, физике, математике наши ученики занимали первые места. Тогда по всем районам ученики участвовали в олимпиадном движении, в многочисленных соревнованиях. Помню, что по результатам мы обходили даже районный центр. Школа бурлила. Наши ученики активно занимались спортом: легкой атлетикой, волейболом, катались на лыжах. Во всех спортивных соревнованиях нам доставались призы и кубки.
Школа и, прежде всего, учителя играют свою роль в становлении личности. Начиная с 7 класса я не писал те сочинения, которые писали мои одноклассники. Мне как будто было запрещено писать «стандартные» сочинения в классе. Учительница по литературе прямо так и говорила: «Ты не будешь писать сочинение по книге АделяКутуя «Неотосланные письма» («Тапшырылмаган хатлар») или Шарифа Камала «Когда рождается прекрасное» («Матур туганда»). Такое сочинение ты можешь написать шутя. Видишь, как из одного корня выросли два тополя. Тебе дается возможность порассуждать, почему так произошло». Раньше сочинения писали на протяжении двух уроков. Так вот первую половину отпущенного времени я размышлял, а в результате не успевал переписать на беловик. Учителя развивали в нас нестандартное мышление и креативный подход. Не хвастаюсь, но я всегда получал 5/5. Встречаются ли такие педагоги сейчас?
– При таких педагогах, наверное, выросло не одно поколение талантливых людей. Каких именитых выпускников Вы могли бы назвать?
– Долгие 20 лет баянист Фанис Гыйльметдинов играл в группе самой известной татарской исполнительницы Альфии Авзаловой. Татарский писатель-прозаик, драматург и поэт Индус Сирматов был учеником нашей школы, он старше меня на 15 лет. Однако его, как и меня, обучал один и тот же директор школы – ветеран Великой Отечественной войны, кавалер 4 орденов, заслуженный учитель России Галим Галимович Басыйров. Такие награды тогда просто так не давали. Он у нас вел уроки истории, и, именно благодаря ему, я полюбил этот предмет всем своим сердцем и душой. Однако на словах не передать, как он преподавал! С позиции сегодняшнего дня его уроки, может, не совсем были по методике. Когда мы обсуждали исторические события, он предлагал выйти к доске кому-то из учеников, обращаясь «рядовой Хусаинов». Помню, как мы изучали Полтавскую битву, Японскую войну, затем первую мировую войну. Галим Галимович, будто находясь в той или иной эпохе, обращался к ученикам «ефрейтор Ибрагимов» или «ефрейтор Тимергалин». А ко мне уже в 8 классе он обращался: «Давай, «генерал Имамов», выходи отвечать».
Благодаря его урокам, особому подходу к преподаванию, я «болел» историей, это была самая настоящая болезнь. Из-за моего характера, а я был хулиганистым, непоседой, таким егозой, и меня частенько вызывали к директору школы. Однажды он дал мне нагоняй, а затем, когда ушел на урок, оставил меня в своем кабинете, дав указание выбрать из его библиотеки книгу и прочитать в его отсутствие. Так я узнал о греческих мифах, о 12 подвигах Одиссея. Таким образом, за свое хулиганство я изучил не только греческую историю, но и прочитал все книги из директорской библиотеки.
Пришло время сдавать документы в Приемную комиссию вуза. Получив аттестат, я пошел к директору за подписью на характеристике. Перед тем, как подписать документ, он поинтересовался о будущем выборе профессии и настойчиво рекомендовал исторический факультет.
– Судя по Вашей биографии, Вы, похоже, не последовали его совету…
– Тогда я еще не знал, что можно совмещать творчество и историю. Галиму Галимовичу я ответил, что хочу стать писателем, и мой выбор пал на факультет журналистики Казанского университета. Сейчас для многих родителей и их детей самое главное – это сдать ОГЭ и ЕГЭ на высокие баллы и набрать проходной балл. А мы стремились учиться более глобально, размышлять и анализировать, для этого очень много читали.
– В те годы, когда Вы стали автором книг, роль представителей интеллектуальных профессий в обществе была как никогда высока. Сегодня многие учителя говорят о падении престижа профессии и потребительском отношения к ним со стороны родителей.
– Невозможно сравнить авторитет писателя, журналиста, учителя с тем, каким он был в нашем обществе в советские годы или еще 20 лет назад. Когда мы были школьниками, учителя казались нам особыми людьми: они таким авторитетом пользовались! Сегодня, к сожалению, нет былого уважительного отношения. В этом вина наших федеральных руководителей. Высокая зарплата позволяла педагогам не тратить время на ведение своего личного подсобного хозяйства. Всю свою жизнь они посвящали школе и ученикам, занимались саморазвитием. Учителя были настоящими фанатиками своего дела. Мы, к примеру, после обеда и выполнения домашних уроков и дел в хозяйстве к 17 часам возвращались в школьный танцевальный кружок. После уроков учителя с нами занимались дополнительно абсолютно бескорыстно: Роза апа – химией, Рая Ахметова – математикой. После окончания Мензелинского педагогического училища к нам приехали Рим Разов и Ильгиз Галимов и занимались с нами физкультурой. Зимой, например, мы собирались около Дворца культуры и трижды в неделю бегали 10 км на лыжах по лесу. Никто нас не заставлял возвращаться: мне до школы приходилось бежать полтора километра, и я всегда торопился вовремя вернуться на занятия физкультурой. Сейчас ни одного учителя не заставишь бесплатно работать. В наше время учителя раскрывали талант, потенциал ребенка. Для них важно было, чтобы ребенок рос как интеллектуально, духовно богатым, так и физически крепким человеком.
Учительница химии Роза апа была классной руководительницей моей супруги, с которой мы вместе учились в параллельных классах. Мы с ней играли в одном спектакле, в концертах участвовали. Мне довелось играть в 9 спектаклях, и так часто получалось, что, когда на роль влюбленного героя нужен был молодой актер, на эту роль приглашали меня. В нашем селе было три труппы: труппа сельской молодежи при Доме культуры, труппа врачей участковой больницы, а в школе работала группа артистов во главе с директором. Если бы вам довелось увидеть, как наш директор школы Галим Басыйров играл Миргали в спектакле «Ташкын» («Лавина»), как он исполнял роль муллы, его роль в постановке «Агыйдел»! После того, как мы получали первые овации у себя, в вечернее время на конях и санях ездили по соседним двенадцати деревням и показывали там наши спектакли.
В школе у нас была веселая жизнь. Сейчас этого не вернуть. Так и в современной журналистике никого не интересует уровень знаний и интеллектуальный багаж. Многие вещи измеряются присутствием в социальных сетях. И при этом никого не волнует подготовленный и размещенный контент. Современная татарская журналистика заканчивается. Можно уже констатировать, как это ни прискорбно, что ее убили вместе с закрытием кафедры татарской журналистики. Раньше Казанский педагогический университет смело можно было называть Татарским педагогическим университетом, поскольку 80% студентов были татары. В Набережных Челнах 70% абитуриентов были из татарских сел и деревень.
– Как-то мне на глаза попала статья китайских ученых, в которой они утверждали, что введение ЕГЭ отбросило российскую систему образования на десятки лет назад. Когда-то во всем мире признавали мощь и потенциал советской школы…
– В этом я убедился на тысячу процентов. В школах сегодня нет былого преподавания и знаний, там готовят будущую рабсилу. Пусть никто не обижается, но это не только мое личное мнение. Я очень много езжу по нашей стране и по Татарстану и не раз убеждался, что в нынешних школах не готовят интеллектуалов. В этом году наша страна отметила 75-летие Победы советского народа в Великой Отечественной войне. В феврале я был в Ижевске, затем в Набережных Челнах и на встрече задавал ученикам многочисленные вопросы, связанные с историей и известными личностями. Задавая вопрос «Кто такой Александр Матросов?», я хотел узнать, знают ли они, что настоящее имя героя – Шакирзян Мухаметзянов и он является татарином по национальности. Никто из одиннадцатиклассников не ответил на вопрос, что такое Рейхстаг. Вряд ли из них выйдут интеллектуалы.
– Думаю, все помнят классическую фотографию, когда советские воины водружали флаг над Рейхстагом. Она раньше во всех учебниках публиковалась. Об этом не часто пишут, однако известно, что два татарина, один из Башкирии Гази Загитов и кунгурский татарин родом из Кировской области Григорий Булатов, в составе двух групп из более чем тридцати водрузили два знамени Победы над Рейхстагом. А Вам лично довелось быть в этом историческом месте?[1]
– В 2006 году я ездил по шести странам и посетил Рейхстаг. Я поднимался под самый купол здания дважды, чтобы, образно говоря, жажду души своей утолить. Из каких стран только не приезжают туда! Когда мы стояли перед Рейхстагом, там были туристы из Колумбии, Индии, Швеции, и я стал расспрашивать их. Со мной была Венера Вагизова, ныне она возглавляет общество татар в Германии и выступала переводчиком, помогала общаться мне с иностранцами. Оказалось, что никто из туристов ничего не знает про Вторую мировую войну и про советских солдат.
И выпускники, с которыми я общался в школах, ничего не знают из истории и про здание, в котором до 1933 года заседал одноимённый государственный орган – Рейхстаг Германской империи и Рейхстаг Веймарской республики. Во время реставрации после войны был создан стеклянный купол в рамках проекта «Открытый Берлин». Все, что нашими солдатами-победителями было написано в дни Великой Победы, со стен соскребли и ничего не оставили. Тех записей, которые нам по телевизору показывают («9 Мая 1945», «До Берлина дошли», «Слава тебе, Советская Отчизна»), этого ничего там нет. Внутри размещены многочисленные фотографии, практически ничего не написано про Гитлера (в одном месте написано, что он принимал участие в поджоге здания в 1933 году, и только под одной фотографией написано, что он в 1941 году начал войну против СССР), ничего нет и про роль советских солдат в мировой истории Второй мировой войны, в которой погибло 45 млн человек.
[1]В наградном листе Гази Загитова записано, что он первым в составе группы майора Михаила Бондаря в 22:40 ч. 30.04.1945-го установил Знамя Победы над Рейхстагом. Однако первым оказался другой татарин – Григорий Булатов, в наградном лисе которого также указано точное время – 14:25 ч. 30.04.1945 года. (Сноска https://zen.yandex.ru/media/han_bek/dva-tatarina-nad-reihstagom-kto-vodruzil-znamia-pobedy-pervym-5d078a397870cc0776)
ЧТО ПОЛУЧАЕТСЯ, КОГДА НАЧАЛЬНИКИ СЧИТАЮТСЯ С ПИСАТЕЛЯМИ?
– Одно из Ваших произведений, речь идет о повести «Могикан», посвящено строительству КАМАЗА. Вы сами лично принимали участие в рождении и работе автогиганта, который прославил Татарстан во всем мире?
– До сих пор не могу объяснить, почему мое сердце позвало меня на КАМАЗ. Когда в 70-е годы началось строительство КАМАЗа, многие мои одноклассники, получив аттестат, уехали на строительство автогиганта. Тогда еще массового наплыва не было, туда направились небольшие группы. И я в 1972 году решил из Казани приехать на всесоюзную стройку, чтобы увидеть масштабы строительства. Так мне хотелось увидеть все своими глазами. На протяжении двух дней вместе с вахтовыми рабочими ездил на стройку. Так что я стал свидетелем этого события. Когда в 80-е годы я перебрался на КАМАЗ, то и сам пять лет работал на заводе. Здесь я прошел все этапы: мастером, начальником участка, старшим диспетчером на заводе и встречался как с творческими людьми, так и простыми рабочими.
Перед смертью российский царь Петр I написал завещание и оставил своим потомкам. У него была мечта перевести столицу России в Константинополь (нынешний Стамбул) и править всем миром. Геополитические события в СССР и других периодов времени показывают желание расширить подвластную территорию правления. По проекту Петра I для того, чтобы два татарских села не могли сохранить родственные связи, их надо разделить русскими селами, хотя были и исключения. Взять, к примеру, село Каргали, которое в 1744 году было создано 200 купцами для торговли с со Средней Азией (там живут только татары). В повести «Могикан» через судьбу скакуна я хотел показать, как нас, аборигенов, прижимают к земле, заставляют терять наш язык, самобытность и культуру путем организации всероссийских строек.
– Целых десять лет Вы были главным редактором литературного журнала «Майдан», который был создан в 90-е годы в результате роста национального самосознания. Какие события предшествовали Вашему назначению?
– У нас была самая настоящая борьба с администрацией города Набережные Челны. Наша группа единомышленников настаивала на том, что в молодом городе должен быть свой литературный журнал. Тогда я еще работал на КАМАЗе и уже был начинающим писателем. Мы вместе с ребятами-афганцами ходили на прием к Николаю Беху (тогдашнему директору автогиганта) и добились создания издательства, в котором печатались книги для детей и всех жителей города. Поскольку город был молодой, жить в нем приезжали семьи со всей страны и детей было очень много – около ста тысяч. Николай Иванович к нам очень тепло относился. И когда мы убедили директора завода в необходимости издания книг, то он дал добро. Через год я начал работать главным редактором издательства «КАМАЗ», которое сам создал на базе типографии.
– Неужели с первой попытки Вы добились своей цели? Сейчас, поговаривают, к некоторым руководителям невозможно даже на прием попасть. Вашей дебютной книгой стало произведение, посвященное погибшим воинам-афганцам «Афганские тюльпаны». Почему Вы выбрали именно это название?
– Это было время суверенитета, когда все кипело. Николай Бех проводил акционирование «КАМАЗ»а. Руководители со своей стороны настороженно прислушивались к общественному мнению. Вскоре мы начали печатать первые книги, в те годы первым секретарем горкома комсомола был энергичный Фарит Башаров. Он с огромным уважением относился к культуре и к нам, писателям. Солдаты-афганцы обратились к нему с просьбой издать книгу в память о 33 жителях Набережных Челнов, которые погибли в этой ужасной войне. Фарит вместе с ними пришел на заседание челнинского отделения Союза писателей, куда пригласили творческую молодежь. Я тогда даже не был членом Союза писателей РТ. Среди нескольких кандидатур меня избрали ответственным за подготовку этой книги и издание этого произведения. Написание было поделено между несколькими авторами, кто-то в итоге смог написать, кому-то не удалось. Было невероятно тяжело писать эту книгу, поскольку мамы, потерявшие своих любимых детей, навзрыд плакали и не могли остановиться. Книга родилась через полтора года. Мы были первыми в стране, кто поднял эту трагическую страницу в нашей истории. «Тюльпанами» называли те самолеты, которые возили погибших на этойвойне.
– Учебная программа по истории за последние десятилетия существенно изменилась. Нет, как в прошлом, возможности на уроках преподавать историю родного края. Какие темы не должны остаться без внимания учителей и каких авторов Вы бы могли порекомендовать?
– Есть одна беда, которую скрывают. Почему сегодня нет былого бережного отношения к отечественной истории? На мой взгляд, в нашем правительстве и Министерстве образования и науки РТ должны ставить во главу угла и обращать внимание на то, кто работает учителем истории, в том числе национальный аспект. Не каждый учитель будет рекомендовать учащимся изучать книги Равиля Фахрутдинова, обращать внимание учеников на учебник кандидата исторических наук, доцента Казанского государственного педагогического университета Клары Синицыной «История Татарстана и татарского народа», признанный лучшим среди учебных пособий и учебников по региональной истории, и на другие авторитетные издания.
Нужно готовить со школьной парты умных, думающих учеников. Меня, прежде всего, интересует, как сегодняшние школьники изучают историю. Может быть, это грубо звучит: нельзя расти быдлом, готовиться к тому, чтобы стать рабсилой. Если молодые люди сегодня не в состоянии понять различие наций – русских, татар, немцев, турок, сравнить историю разных народов, то как они смогут проанализировать мировую историю, пройденный нами исторический путь? Как смогут они осознать, когда и почему произошли национальные трагедии? Как можно не знать про Александра Матросова, который своим телом закрыл вражескую амбразуру во имя нашей жизни? Как можно не знать про удмуртского общественного деятеля, кандидата философских наук, заслуженного деятеля науки Альберта Разина, который совершил акт самосожжения перед зданием парламента Удмуртии, протестуя против принятия законопроекта о дискриминации изучения национальных языков народов, проживающих в России. Он вполне обоснованно считал, что это может привести к снижению численности носителей языка. Это ведь протест оскорблённых народов. Каково было мое удивление, когда никто из учеников не смог ответить на мой вопрос об этом человеке. Представляете, ученики в Ижевске не знают своего народного героя.
ВОССТАНОВЛЕНИЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ
– Как писатель-историк Вы долгие годы тщательно работали в архивах Санкт-Петербурга (тогда Ленинград), Уральска, Оренбурга, Казани и изучали Пугачевское восстание. Как мы знаем из истории, в 1773 г. восстание яицких казаков переросло в полномасштабную войну казаков, крестьян и народов Урала и Поволжья с правительством императрицы Екатерины II. Современные историки с учетом классовости участников военных действий считают, что это была самая настоящая гражданская война. В июле 1774 г. мятежные войска захватили Казань. Удалось ли в ходе поиска исторической правды «проложить» путь Емельяна Пугачева?
– Идея написания книги возникла у меня, как это ни удивительно, еще когда я был учеником V класса. В один из дней моя сестра, которая старше меня на 2 года, будучи в 7 классе, принесла домой по внеклассному чтению книгу Степана Злобина «Салават Юлаев», тогда уже переведенную на татарский язык. Увидев ее, я отобрал и «проглотил» за два дня. До этого я в Уфе видел памятник Салавату Юлаеву. У меня тут же сам по себе возник вопрос, почему у башкир есть Салават Юлаев, а у нас нет. Меня мучил вопрос, какие у нас были предводители-татары. Будучи студентом Казанского университета, я законспектировал в библиотеке 40 исторических книг по истории пугачевского восстания. В группе никто не знал, что я втихаря работаю над этой темой. Это стало большим опытом для работы с документами: получив диплом, я целенаправленно работал в архивах. Из книг я узнал всю информацию о предводителях-татарах, в исторических книгах они были по статусу своему принижены. Почему Кинзя Арсланов носил звание главного предводителя башкирских войск, то есть Салават Юлаев был у него в подчиненных? Однако почему никто его не возносит, никто о нем не пишет и не знает? У Салавата свой город есть, ему памятники ставят. Как так получилось?
– О победах и провалах участников Пугачевского восстания читатель может прочитать сразу в двух ваших произведениях – в романе «Сеит-батыр» («Сәет батыр») и в документальной повести «Татары в Пугачевском восстании» («Татарлар Пугачев явында»). Вам удалось докопаться до истины: кем являлся Кинзя Арсланов и что его связывало с донским казаком Пугачевым?
– По документам Кинзя Арсланов был старшиной Бушман-Кипчакской волости Ногайской дороги Уфимской провинции. Он был первым башкирским военачальником, примкнувшим к Емельяну Пугачёву, получил от него чин «бригадного генерала», иначе говоря, был главным атаманом у башкир. Уже в первых отрядах численностью по 40 человек (их начал создавать Пугачев под Яицким городком – современный Уральск) были татары. Пугачев был умным человеком, и рядом с ним находились богатые умные казаки. Чтобы привлечь в войско солдат, Пугачев всем писал «прелестные письма», содержащие обещания, что, в случае свержения Екатерины II и его прихода к власти, все народы будут жить так вольно, как и их предки, например как при Казанском ханстве, когда все поля, леса – все принадлежали татарам, согласно их намерениям и воле. Таким образом, он привлек в свои ряды невероятно огромное количество татар и башкир, мужчин других национальностей. История повторилась во время Великой Октябрьской революции. Пугачев, по большему счету, так же обдуривал народ, как и Ленин, в целях свержения самодержавной Российской империи. Пугачеву нужны были грамотные люди для правильного изложения мыслей и написания сотен документов, которые нужно было разослать с гонцами во все уголки империи. Согласно истории, предводитель бунта не смог взять Яицкий городок и вынужден был уйти со своим войском в Оренбург. Татары его привели в село Каргалы в 18 км и обещали поставить ему полк из 500 солдат кавалерии. Пугачев взял в осаду Оренбург, несколько раз штурмовал его, однако взять не смог. Впоследствии его штаб переместился в слободу Берда, где и располагалась его ставка. Отсюда и разъехались посланцы с манифестами, в которых Пугачев объявлял народу вечную волю, провозглашал свободу вероисповедания, освобождение от подневольного труда на помещиков. Пока на протяжении полугода он держал Оренбург в осаде, войско постоянно укрупнялось и его численность только в Бердской слободе дошла до 20 тыс. человек. Для этих целей Пугачев во все стороны разослал своих эмиссаров, дав им звания «полковник», «старшина», «корпусный старшина» и писарей в помощь. Таким образом, везде начали возникать отряды. У нас в Кукморском районе, недалеко от Казани, возник отряд Масягута Гумерова, который руководил войском в 3 тыс. солдат. Мензелинск осадили 10 тыс., Заинск осадили 2 тыс., Челны – 8 тыс., Елабугу – 4 тыс. крестьян. Начался стихийный процесс, который нельзя было остановить. При этом ведь никто Пугачева, который в то время «царствовал» в Бердской слободе, и в глаза не видел. Он отправил яицкого казака Ивана Зарубина, больше известного по прозвищу Чика, в Уфу, где тот руководил осадой города под именем «графа Чернышёва». Чика-Зарубин объединил разрозненные отряды, состоявшие из русских крестьян, казаков, башкир, татар, марийцев, в 12-тысячную армию в селе Чесноковка (в 12 км километрах от Уфы, я там был) и приступил к осаде Уфы. В целом он руководил боевыми действиями в Башкирии, Прикамье, на Урале и в Западной Сибири. Кинзя Арсланов командовал всеми башкирскими, Канзафар Усаев – мишарскими формированиями. Салават Юлаев такого звания не достиг. Он присоединился к армии штурмующих лишь после взятия Красноуфимской крепости, да и то по приглашению Бахтияра Канкаева. А при штурме Кунгура было сильное столкновение сторон, и часть войск разбежалась, чтобы насмерть не сражаться.
Когда Пугачев снова бежал в яицкие степи осенью 1774 г., мусульман оставалось мало, приблизительно около 200 человек. Около реки Зюнь Емельяна Пугачева арестовали его же соратники, повезли и сдали властям. Потомок князя Арслана Бин-Али Кучумовича, из рода Арслановых, Кинзя Арсланов был до конца с Пугачевым, даже тогда, когда Пугачева и его сподвижников начали арестовывать предатели. С сентября 1774 г. следы его теряются.
– Как известно, после того как обращение Александра Пушкина к Николаю I было поддержано, в 1831 г. его приняли на службу в министерство иностранных дел и дали возможность работать в госархиве. Когда великий поэт искал материалы по истории Петра I и его наследников, он наткнулся на приказ о смертной казни Пугачева. Заинтересовавшись восстанием под его предводительством, Пушкин в 1832 г. обратился с прошением разрешить ему посетить Казань и Оренбург – места, непосредственно связанные с событиями того времени. По итогам поездки, в ходе которой он смог найти запрещённые архивные документы и встречался с очевидцами, а также с легендарным Карлом Фуксом в Казани (фрагмент рассказа вошел в исторический роман «Капитанская дочка», где действия разворачивались во время пугачевского восстания), родилась историческая монография «История Пугачёва» (иное название «История Пугачёвского бунта», предложенное главным цензором Николаем I, который одобрил этот исторический труд). Удалось ли и Вам проехать по всему маршруту и сколько времени это у Вас заняло?
–Да, я проехал по всему маршруту. Каждое лето на протяжении четырех лет я ездил по всем городам и местам, связанным с пугачевским восстанием. В 1773-1775 гг. огромные территории Заволжья, Урала и Зауралья были охвачены народным восстанием. Некоторые места значимых событий я уже назвал. Сформированные и раскиданные по всей российской земле отряды брали Красноуфимск, штурмовали Уфу, самый крупный город Урала второй половины XVIII в. Кунгур, город Оса. После поражения под Бердском Емельян Пугачев ушел на Урал, вновь начал собирать войска и собрал 10- тысячное войско. Ему вновь удалось пройтись по Кунгуру, Осе, он взял города Глазов, Ижевск и оттуда перешел с войсками в Агрыз. 29 июня 1774 г. он перешел на территорию современного Татарстана.
Мне удалось работать в Государственном архиве Оренбурга, где после подавления восстания работала Следственная комиссия, и немало документов я изучил в Уфе. Однако в башкирских архивах нет документа допроса Салавата. Протокол его допроса, все сопроводительные допросные документы находятся в Оренбурге.
– Тогда возникает закономерный вопрос: кому удалось возвеличить Салавата Юлаева и почему забыли про Кинзю Арсланова?
– Башкирские ученые сами говорят, что все зависит от удачи. Башкирам, в отличие от нас, татар, сильно повезло. В 1926-1927 гг. в Уфе работала комиссия, приехавшая из Москвы, а тогда подобные комиссии по приказу Сталина были отправлены во все республики, края и области. Перед ними была поставлена задача выяснить потенциальные силы каждого такого региона перед принятием первой пятилетки и составить план развития всего Советского Союза. В состав комиссий входили люди разных направлений и специальностей, среди них экономисты, агрономы и другие. В башкирскую комиссию был включен Степан Злобин, который к тому моменту окончил Высший литературно-художественный институт им. В.Я. Брюсова. Ему поставили задачу наметить пути роста культуры башкирского народа. Во время выездов в экспедиции по районам Башкирии он встречался с народом, изучал башкирские предания. Во время разговоров он часто слышал про Салавата Юлаева. Впоследствии он четыре раза переписывал повесть, которая переродилась в одноименный роман «Салават Юлаев». Обстоятельства так удачно сложились, что это историческое произведение попало в руки Сталину, который дал поручение выделить премию и снять одноименный фильм. Вместе с романом и фильмом при участии Галины Спевак, жены Степана Злобина, пришел успех. Вот везение какое! Это в те времена, когда инородцам не позволялось поднимать свою историю. Вспомним, к примеру, когда у нас видный татарский писатель и ученый Наки Исанбет, который ввёл в культурный оборот героический эпос (дастан) татарского народа «Идегей», опубликовал в 1940 г. в журнале «Совет әдәбияты» сводный текст по принципу творческой реставрации. Однако подготовленную им обновленную версию эпоса власти запретили публиковать и в 1944 г. наложили запрет на изучение истории Золотой Орды. Скорее всего, если бы сами башкирские ученые подняли историю своего народа, то им бы также строго-настрого запретили ее изучать. В этом вопросе никак нельзя отрицать талант Степана Злобина. Да и его возможности: он пишет на русском языке, публикует свой роман и демонстрируется фильм на территории всего Советского Союза. Надо честно признать, что именно он сделал Салавата Юлаева всемирно известным человеком. Башкирская республика до 1940-х годов оказалась совершенно ни при чем.
– Помню важное событие, которое произошло в Казани на площади перед театром им. Г.Камала 30 августа 2014 года. В тот день редакторы, принимавшие участие в Форуме тюркоязычных журналов, стали свидетелями, как Вы из рук Президента Татарстана Рустама Минниханова получили Государственную премию Республики Татарстан им. Габдуллы Тукая за исторический роман «Утлы дала» («Огненная степь»). В этом произведении повествуется о русских княжествах и об исторических событиях, произошедших в период монгольского нашествия и падения Волжской Булгарии. Затем последовала потеря независимости Казанского ханства. Вы выступаете как исследователь, как автор исторического романа «Казанская крепость» об основании татарской столицы. Можно ли говорить о том, что одной из причин, повлиявших на утрату независимости татар, стало отсутствие единства?
– Вспомним историю существовавших шести татарских ханств, распри между которыми привели к тому, что мы потеряли Казанское ханство. Все они воевали друг с другом, и каждый хан тянул на себя кусок власти и земли.
Ногайская орда воевала постоянно с Крымским ханством. Такая же бесконечная война шла между Крымским, и Сибирским, и Астраханским ханствами. Астраханское ханство, в свою очередь, нападало на ногаевские земли. Когда Крымское ханство шло в поход на ногаев, они заодно еще астраханских ханов обижали. Например, в 1546 году Касима заставили бежать в Москву.
Когда Казань воевала, Касимовское ханство сразу предало казанских татар: в составе русской кавалерии сюда шли и касимовские татары. Вот так мы друг друга и уничтожали. И все ханы почему-то пытались искать защиту у Москвы. Среди самих татар не было ни единения, ни единства.
– В мае этого года мы отметили 100-летие ТАССР. История татар как бы пронизана кровавыми нитями. Какой период, на Ваш взгляд, был благоприятным для татар?
– В 1917-1920 гг. существовало несколько проектов создания нашей республики, среди них проект Культурно-национальной автономии тюрко-татар Внутренней России и Сибири (С.Н. Максудов), Урало-Волжского штата (Г. Шараф), Татаро-Башкирской Советской Социалистической Республики. По моим меркам, самый благоприятный для татар период пришелся на 1917 год, когда татарским национальным движением был накоплен опыт в политической борьбе. Было правильное начало нового пути, когда 22 июля 1917 года татары собрали Всероссийский мусульманский съезд в Казани. Первый был в мае в Москве 1—11 мая 1917 года в Доме Асадуллаева. К этому времени уже состоялось четыре съезда созыва Всероссийских мусульманских съездов.
В то время шла первая мировая война, и после споров было принято решение об избрании Милли меджлиса. Это был правильный путь. В Казани присягу ему принесли около 40 тыс. солдат, в Уфе присягу принесли 10 тыс. мусульманских солдат. Началось формирование армии, однако из-за внешнего влияния Москвы среди членов Милли меджлиса возник раскол: Мулланура Вахитова, Галимзяна Ибрагимова, Шарифа Манатова и других центр перетянул на свою сторону, давая обещания назначить комиссарами.
Кроме этого, в Казани большевики начали создавать антитатарский комитет, в который вошли Мирсаит Султангалиев, Камиль Якупов и остальные. Свою лепту внес Заки Валиди, который до того, как примкнуть к башкирскому движению, позиционировал себя как твердый сторонник тюрко-татарской идентичности. По национальности, он был из оренбургских татар – типтаром. Однако он в значительной мере способствовал окончательному расколу единого движения мусульман Внутренней России и Сибири, продвигая идею двух отдельных автономных республик: «Нет, мы будем отдельно». Однако Временное правительство не приняло решения в вопросе признания автономии для мусульман России. Тут уже случилась революция в Казани, где 26 октября (8 ноября) 1917 г. захватившие власть большевики прогнали генерал-губернатора. Власть переходит в руки Советов. Важно помнить, что национальные лидеры, как татары, так и башкиры, не принимали Советов. Вот были бы тогда татары порасторопнее, пошустрее двигались бы и принимали решения, то тогда был бы другой, лучший для нас исход. Это же революция, она не должна спокойно проходить. В такое время всегда все делается быстро, молниеносно.
– В Уфе памятник Салавату Юлаеву является центральным. Помню времена, когда я была школьницей, у нас национальным героем считался Мулланур Вахитов. Памятник ему находится на площади, которая носит его имя. Как Вы относитесь к его личности с точки зрения историка?
– Да я поражаюсь тому, что именно обком партии ТАССР, сами коммунисты настояли на том, чтобы поставить памятник Муллануру Вахитову. Попытка реализации Концепции национальной автономии татар и башкир привела к непродолжительному существованию с 1 марта по 28 марта 1918 года Забулачной республики, которая была жестоко подавлена. Именно Мулланур Вахитов способствовал уничтожению нашей Забулачной республики. Это он направил прибывших из Москвы 300 моряков с пулеметами. А в Забулачье были полки, которыми командовали полковник Багаутдинов, двадцатидвухлетний поручик Ильяс Алкин – главнокомандующий. Перед тем, как взять ответственность в таком юном возрасте, любой человек должен осознать, достаточно ли у него опыта для того, чтобы воевать против московского войска. Все это отразилось на последующем провале.
Когда матросы окружили Забулачную республику, располагавшуюся примерно на территории современного Колхозного рынка, солдаты из пулеметов дали очередь в воздух. И, что интересно, без единого выстрела, всех разогнали: не нашелся ни один герой или фанатик, который бы в ответ выстрелил из винтовки. Нет, все разбежались. Мусульманские воинские подразделения вынуждены были сдаться. На этом закончилась попытка демократического решения проблемы национального самоопределения татарского народа, и была навязана модель национально-государственного устройства, предложенная большевиками.
Мулланур Вахитов перешел на сторону Москвы и приложил все свои усилия к тому, чтобы у нас не было Урало-Волжского штата или Татаро-Башкирской Советской республики. Он не боролся за коренные интересы своей нации, и он не достоин, чтобы в центре Казани возвышался ему памятник. Как бы жестко и жестоко ни звучало, это так. Я его воспринимаю как памятник вертикальной власти в России.
– Ну, вот мы обсудили с Вами период ханств, посмотрели период Пугачева, дошли до революции. И вот самый печальный период, который связан с судьбами наших бабушек-дедушек. Речь идет о репрессиях, когда очень много пострадало татарской интеллигенции, как до, так и после революции. Кто больше всего попал под жернова истории и как пострадали писатели в этот период?
– В первую очередь нужно обратить внимание на то, как пострадали религиозные деятели. По разным оценкам, около 8 тыс. мулл могли быть уничтожены: расстреляны или отправлены в ссылку в Сибирь. Это очень огромное количество. Почему я именно мулл выделяю? Потому что в любом селе главным идеологом был мулла. И при каждой мечети работало медресе. И мулла почти всегда одновременно был и мударисом: он давал направление в обучении шакирдов, выбирал предметы, нанимал и приглашал халфу и преподателей.
Вот, например, тем же Иж-Буби Нигматуллиным никто готовую программу сверху не спускал. Москва тогда не направляла в национальные губернии рекомендуемую программу. В медресе детей обучали на 5 языках: в том числе на русском, французском, турецком, арабском. Они Коран изучали и свой родной татарский не забывали. Приведу один поразительный факт из истории татарского народа и всего образования в России: в 1908 г. 33 ученика и 8 учителей бросили медресе в Оренбурге, где хозяевами были миллионеры Хусаиновы, на чьи деньги содержалось медресе. Ученики ушли в Иж-Буби, в деревенское медресе. Почему? Потому что здесь был высокий уровень образования, это был образцовый университет, а люди нуждались в образовании. Это при том, что в Оренбурге ученики жили в городских условиях, с теплой водой, с теплыми туалетами, с электричеством. 60 мулл уговаривали перевести медресе в Уфу и сделать центральным мусульманским университетом. Однако братья Нигматуллины не согласились на это. Уже в 1910 г. начали уничтожать медресе, а 31 января 1911 г. окончательно уничтожили: всех учителей арестовали и отправили в тюрьму в Сарапуле. Это был очень грязный, коварный поступок со стороны тогдашнего министерства внутренних дел и Синода. Одновременно дали приказ по всем городам арестовывать и проводить обыски у всех образованных людей и интеллигенции: в Оренбурге у Ризы Фахретдина, в Уфе у Тевкелева. В Астрахани прошел обыск у видного педагога, организатора народного образования, первого директора Башкирского государственного педагогического института им. К.А. Тимирязева Шарифа Сюнчелей. Основной задачей проводимых обысков во всех российских городах, включая Троицк, Орск, даже Курган, стало уничтожение национальных лидеров и самых знаменитых людей. К примеру, меценат Саитгарай Янтурин дал 30 тыс. золотых монет для строительства медресе «Галия» в Уфе (существовало с октября 1906 по 1919 г.). Если бы современные татары-бизнесмены не были бы скупы, то татарское образование развивалось бы иным путем и было бы конкурентным в Европе.